Собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Секта
Шрифт:
— Смотри сам. Историю с Мухарчиком помнишь?
— Ну.
— Что ты тут видишь?
— А что я должен видеть?
— Разуй глаза, Петрович! — вскипел Кидин. — Где подписи, где печати?.. Ты сюда, сюда гляди, вправо! Тоже скажешь, что видишь? А параграфы? Ты параграфы посмотри…
— Ничего. — недоуменно пожал плечами Смирнов. — Как есть, ничего!
— То-то и оно.
Чтобы до конца понять всю тяжесть положения, в котором нежданно-негаданно очутился президент, Валентин Петрович задал
Ответы приходилось вытаскивать чуть ли не клещами.
Кидин то мялся, то начинал раздраженно орать или метаться по кабинету, хватаясь за грудь.
— Успокойся, Николаич, я же тебе желаю только добра.
— Добра! Все вы такие… Мухарчика не забыл?
— Ну!
— Я же просил тебя разобраться. Ты хоть что-нибудь сделал? Чем ты занимался, пока меня не было? Ты мог вплотную заняться этой аферой. Может быть, тогда нам не пришлось бы теперь рвать на себе волосы!
— Что я мог, чего не мог, не тебе судить, Иван Николаевич! — в свою очередь повысил голос Смирнов. — Ты оставил картотеку, как мы договаривались? Кого мне было искать? Ветра в поле?
Кидин молчал, набычившись.
— Теперь гляди сюда, — Валентин Петрович сверил даты. — Договора заключены до того, как случилось с Мухарчиком. Значит, не Мухарчик виноват и не я, что тебе приходится рвать волосы, — он с трудом заставил себя не сказать, где именно. — Не там врагов ищешь. Мухарчика едва до инфаркта не довел, теперь Антон Валерьяныч под руку подвернулся?.. Охолони, а то скоро один останешься.
— Ты угрожаешь? Мне?
— Не угрожаю, Петрович, не в моих это правилах, но предупреждаю, охолони. Вокруг тебя много разной дряни вьется.
— Кого ты имеешь в виду? Конкретно.
— Сперва скажи мне, с кем договора? — Смирнов собрал все в стопку и принялся неторопливо листать. — Осмий… Кажется, платиновой группы металл?.. А это уже интересно: изотопы! У нас хоть лицензия есть?.. Астатин, иттрий… Кому это надо? А уж лантаноидов! Церий, диспрозий, иттербий — сплошная экзотика. Хотел бы я знать, для чего это понадобилось. Ума не приложу.
— Я и забыл, что ты у нас специалист.
— Был специалист, да сплыл.
— Вот и брось копаться!
— Бросить? Пожалуйста! — Смирнов швырнул бумаги на стол. — Но больше меня ни о чем не проси. Все, Иван Николаевич, точка.
— Перестань, Петрович, я вовсе не то хотел сказать.
— Тогда скажи то. Меня люди интересуют, люди. Ты хоть понимаешь, что иначе мы не сдвинемся ни на шаг?
— Я не знаю, не помню… Мало ли с кем мы сотрудничаем? Здесь ведь не сказано. Нет ни имен, ни подписей.
— Так уж и не помнишь? А тут, между прочим,
— Не помню, хоть убей. Столько приходится визировать, что рука отваливается.
— Постарайся припомнить! Лобастова не воскресишь, а Каменюку призвать, ой, как хочется! Всюду, где изотопы, он визировал. Подписи Прокопыча нет. Его зам подмахнул. Отчего бы это?
— Дай взглянуть, от какого числа, — Кидин принялся отсчитывать месяцы по костяшкам пальцев: март — тридцать один, апрель — тридцать, май — опять тридцать один день… Да, точно: Лобастов тогда в Осаку летал. Не было его.
— Тогда в Осаку, потом в Токио. Получается, что за спиной у него провели. Молодец Каменюка! Ты бы призвал его на коврик, а?
— У него и без того хлопот по горло. Не знает, как распутаться. Они столько там накрутили всего в «Остапе»…
— Думаешь, ты в стороне останешься? Как бы не так. И не надо мне вкручивать мозги. Номера имеются? Цифры?.. Вот и давай справимся по компьютеру, who is who? Это многое прояснит, а гадать, как они ухитрились стереть следы, станем после.
— Гадать! В том-то и трагедия, что остается лишь гадать. Товар отправлен, а денежки не пришли. И стребовать их невозможно. Ни в какой арбитраж не сунешься.
— Отгружен, говоришь? А куда? Можно узнать; адреса — в картотеке.
— Ну узнаем, а толку? Доказать же ничего нельзя. Это даже не липа! — Кидин сгреб документы, словно намеревался бросить их в корзину. — Одно слово: макулатура. Односторонний договор с призраком, тенью… Исчезающие чернила оставляют следы?
— Следы от всего остаются. Если даже чернила полностью испаряются ручка — хоть шариковая, хоть перьевая — уже сама по себе оставит вмятины.
— И можно обнаружить?
— Наверное. Ты бумаги-то не мни, я попробую что-нибудь сотворить.
— Делай, что хочешь, но только здесь. Выносить не дам.
— Сам я ничего не сделаю. Тут криминалист требуется, трассолог. Я ребятам хотел показать.
— Знаю я твоих ребят. Себе дороже выйдет.
— Если не поскупишься, можешь быть совершенно спокоен. Плевать им на твои секреты, а кушать всем хочется.
— Разве что так? — Кидин в раздумье пожевал губами. — Надо обмозговать… Ты мне лучше вот что скажи, — он подозрительно стрельнул глазами, — почему мы с тобой ничего не видим, а Галабуха читает, как по писаному?
— Не понимаю, — Смирнов недоуменно мотнул головой.
— Вот и я не понимаю. Пока мы с ним тут сидели, он все мне и прочитал, каждую строчку.
— Рекбус, как говорил покойный Райкин. Дичь какая-то.
— Дичь — не дичь, а доверия у меня к нему нет. Перекупили его!