Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете
Шрифт:
— Брось. Ты сам рискуешь… преждевременно состариться. Полистай-ка дедовы книжки: чего только не писали о вреде онанизма! Оказалось, ничего подобного. Даже полезно.
— Не надо паясничать.
— У шнурков поднабрался? У папочки?.. Если хочешь знать, телки внушают мне отвращение. Я брезглив, понимаешь?
— У нас разные понятия о чистоплотности. Опомнись, пока не зашло слишком далеко.
— Далеко? А я стараюсь побольше дома сидеть. На улицу выходить противно. Грязь, вонь, мерзость! Одни эти Митенки чего стоят! Блевать хочется… Ты помнишь Зубренка? Алешку Зуброва, который у меня на дне рождения люстру по пьянке раскокал?
—
— Так вот, у него ВИЧ-инфекция. Врубился?.. И неизвестно, от кого. Может, от соседки по парте, хотя на такую мымру вряд ли кто польстится. Такие дела… Ленчик еще в восьмом классе триппер поймал. Но что триппер? Гусарский насморк.
— Не преувеличивай. Риск есть, но в терпимых пределах. До эпидемии СПИДа у нас пока не дошло… Попробуй хоть раз, по-настоящему, а там уж будешь решать. Ладно? При вдумчивом подходе риск в пределе стремится к нулю. Верь мне. Если позволишь, я посодействую. С гарантией.
— Не хо-чу, — отчеканил Владик. — И давай закончим.
— Как скажешь, командир, как скажешь.
— А то, что случайнозаписалось, сотри.
— Уже стер, не беспокойся, но что однажды запуталось в паутине, застревает навечно. Сам знаешь… Так сколько, говоришь, получилось моих? — сдался Андрей, переменив тему. — Три?
— Под три куска, может, чуть больше.
— Не важно. Окажешь дружескую услугу?
— Смотря какую.
— Вложи все в красивый конвертик и преподнеси от нас с тобой тете Тиде. Можно вместе с духами: «Poison» или «Magie noire». У нее именины седьмого.
— День рождения.
— Один хрен. Сделаешь?
— Сам не можешь?
— Мог бы — не спрашивал. Сделаешь?!
— Рад служить.
— Отлично! «Служить бы рад, прислуживаться — тоже». За мной не пропадет… Ты не особенно торопишься?
— Нет.
— Тогда займись чем-нибудь, а я ненадолго к деду слетаю. Душа не на месте. Два раза звонил — не отвечает.
— Не слышит он, не волнуйся. Хочешь, вместе смотаемся?
— Зачем? Я мигом. Ты только дождись меня. Есть разговор и пообедаем вместе.
— Лады. Поиграю с твоим хозяйством?..
— Будьте как дома. Видел новый сканер?
— Класс! Я себе такой же заделаю.
Антон Петрович спал в качалке с раскрытой книгой в руках. Заложив ногу на ногу и не удосужившись снять очки, он безмятежно похрапывал и, судя по легкой улыбке, видел приятные сны.
Подняв с ковра сползший плед, Андрей бережно укутал остро выступающие под пижамой колени. Затем прошел в свою комнату и включил принтер. Пока перепечатывалась записанная в автоматическом режиме почта, заглянул в кухню. Найдя в холодильнике банку паштета из гусиной печенки, намазал бутерброды. Черствый хлеб с успехом заменил тосты.
Дед сильно сдал за последний год. Президентские выборы его совсем доконали. Остался верен себе. При одной мысли о возврате на круги своя впадал в ярость. И сам не жил, и другим не давал.
Антон Петрович рассказывал внуку странные, чтобы не сказать опасные, сказки. Казалось бы, восьмилетнему хлопцу не пристало забивать голову баснями о волшебной стране, в которой жили совершенно особенные люди, которые только и делали, что изничтожали друг друга, становясь от этого крепче и несгибаемей. Добро бы еще, если бы сказ шел про Атлантиду, но, увы, окруженное стальной стеной государство мало походило на мифический остров древнего мудреца Платона.
—
— А кто такие предшественники? — интересовался любознательный Андрейка. — Такие путешественники?
— В какой-то мере, в какой-то мере… Они путешествовали во времени, уничтожая прошлое и настоящее во имя далекого будущего.
— И тоже были из стали?
— Не такой закаленной. История отвела им слишком короткий срок. Зато это новое племя могучих богов ни в чем не знало сомнений. «Нам даны стальные руки-крылья, — говорили они и взлетали все выше и выше, куда не добирались ни Фаэтон, ни Икар. — А вместо сердца пламенный мотор», — и это тоже чистая правда.
— Роботы, что ли?
— Я бы сказал: киборги — гибриды машины и человека… «На битву стальными рядами, железная поступь тверда» — сурово и гордо гремел их боевой клич. Они часто воевали и постоянно готовили себя к последнему бою, чтобы, завоевав окончательную победу, все, как один, пасть на поле брани.
— Так не бывает, деда! — смеялся Андрей. — Победители не могут погибнуть. Если героя убьют, то его хоронят с салютом, а раненых лечат и награждают!
— Ты совершенно прав, Андреос. В конечном итоге они побеждали, но ценой непомерных жертв, и чем больше оказывалось погибших, тем яростней закалялась сталь. «И, как один, умрем в борьбе за это» — звучал победный призыв.
— Как индейцы!
— Индейцам, гуронам и ирокезам было далеко до них. Чингачгук — Великий Змей, невзирая на беззаветное мужество и стойкость, все же оставался человеком из плоти и крови, а их вожди сумели преодолеть в себе все человеческое. Самый главный даже кличку такую имел — Сталь, а первый охранник неприступной стены — Железо. Железным называли его, и он оправдывал почетное звание.
Броненосцы, самолеты, паровозы — любые машины из железа и стали носили имена великих вождей необъятной страны-крепости. Ее называли еще страной самолетов и песен. Ах, какие это были чудесные, преисполненные ликования песни! Стальные люди славили своих вождей, свою замечательную страну, в которой всем так счастливо и радостно живется, особенно детям. И дети гордились великой державой, раскинувшейся от моря до моря, мечтая поскорее вырасти и стать доблестными защитниками стены, над которой вечно хмуро ходили тучи, гремел гром и блистали молнии. Там кончался светлый и радостный мир, а вокруг простирался мрак, в котором затаились враги. Жестокие битвы бушевали по обе стороны. Уничтожать приходилось не только врагов, но и своих, которые, по мнению вождей, не сумели достаточно закалиться, чтобы дать надлежащий отпор всякому, кто попытается перелезть через стену.