Собрание сочинений в 10 томах. Том 8
Шрифт:
Они показались евнуху до такой степени значительными, что он наконец прополз под веревками и, дрожа от холода, лег в канавку с водой, потом острием ножа слегка надрезал полотно палатки. Мезрур прижался глазом к отверстию, но внутри была полная темнота. Подле него звучали голоса.
— Хорошо, — сказал один из братьев (который именно, Мезрур не мог решить, потому что у них были одинаковые голоса). — Хорошо. Завтра в назначенный час вы приведете принцессу в условленное место и в той же одежде, как сказано. За это я передаю вам талисман Хасана. Возьмите его и поклянитесь, что исполните обещанное, не то звезда не принесет вам счастья: я убью вас, как только мы встретимся.
— Клянусь Аллахом и его пророком, —
— Достаточно. Храните же клятву, теперь прочь, для вас небезопасно оставаться здесь дольше.
Послышались шаги. При выходе из палатки Абдула остановился и, разжав пальцы, посмотрел, не обманули ли его в темноте. Мезрур изогнул шею, чтобы видеть, и разглядел слабый свет луны, мерцавший на великолепной драгоценности, овладеть которой он тоже страстно желал. Его нога ударилась о камень, Абдула посмотрел вниз и увидел, что почти перед ним лежит мертвый или спящий. Быстрым движением он спрятал звезду и сделал шаг вперед, но, решив, что лучше всего удостовериться в том, что этот человек действительно мертв или спит, он вернулся и изо всей силы ударил его по спине. Абдула три раза нанес удар, причинив евнуху ужасное страдание.
— Кажется, он шевельнулся, — прошептал Абдула после третьего удара. — Лучше всего узнать наверное, — и он вынул нож.
Если бы ужас не обессилил Мезрура, он вскрикнул бы, но раньше, чем голос вернулся к нему, нож Абдулы ушел на три дюйма в его толстую ляжку. Усилием воли Мезрур заставил себя вынести боль — евнух знал, что, покажи он хоть признак жизни, следующий удар попадет в его сердце. Абдула решил, что, кто бы ни был лежащий, он или мертв, или без сознания, отер нож о платье своей жертвы и ушел.
Вскоре и Мезрур двинулся к жилищу султана, он стонал от ярости и боли и клялся отомстить. Ему пришлось ждать недолго. В ту же ночь Абдулу схватили и отвели на допрос. Под пыткой мамелюк сознался, что был в палатке братьев и от одного из них получил звезду, которую нашли при нем, данную ему в уплату за то, чтобы он привел принцессу в известный сад за чертой лагеря. Однако Абдула описал другой сад. Дальше, когда его спросили, кто из д'Арси подкупил его, он стал уверять, будто не знает, так как у обоих рыцарей одинаковые голоса и его приняли в полной темноте; он прибавил, что, по его мнению, в палатке был только один из братьев, другого же он не видел и не слышал. По словам Абдулы, в палатку его привел араб, которого он раньше нигде не встречал, сказавший, что если он желает получить то, что нравится ему больше всего на свете, он должен отправиться к д'Арси через час после заката. Сказав это, Абдула потерял сознание, и по приказанию султана его снова отвели в тюрьму.
Утром Абдулу нашли мертвым, он не хотел подвергнуться новой пытке, которая окончилась бы казнью, и затянул на своей шее петлю, сделанную из платья. Предварительно он кусочком угля написал на стене:
Пусть эта проклятая звезда Хасана, которая соблазнила меня, принесет больше счастья другим, и да отправится душа Мезрура в ад!
Так умер Абдула, оставшийся по возможности верным данному слову. Он не выдал ни Масуды, ни своего «сына» и сказал, что только один из братьев был в палатке, хотя отлично знал, что при разговоре присутствовали оба и что именно Вульф говорил с ним и передал ему звезду.
Очень рано утром д'Арси, всю ночь пролежавшие без сна, услышали шум и, выглянув наружу, увидели, что их палатку окружила толпа мамелюков.
— Наш заговор открыт, — сказал Годвин спокойно с выражением отчаяния на лице, — ну, брат, ни в чем не сознавайся, даже под пыткой, чтобы не погубить других.
— Мы будем биться? — спросил Вульф, накидывая кольчугу.
Но Годвин ответил:
— Нет, зачем убивать
В палатку вошел один из предводителей, приказал братьям отдать ему мечи и пройти вместе с ним к Салах ад-Дину. Больше он ничего не сказал. Д'Арси ввели в большую комнату дома, в котором поселился Салах ад-Дин. В конце залы возвышался помост, и братьев проводили до него. Через минуту из противоположной двери вышел султан, а с ним его эмиры и секретари. Бледную Розамунду тоже ввели в комнату, за ней вошла Масуда, лицо которой было, как всегда, спокойно.
Д'Арси поклонились, Салах ад-Дин, в глазах которого сверкало бешенство, не обратил внимания на их приветствие. Несколько мгновений все молчали, потом султан приказал секретарю прочитать обвинение. Не длинно было оно, в нем говорилось только, что рыцари старались украсть принцессу Баальбекскую.
— Какие же улики против нас? — смело спросил Годвин. — Султан справедлив и осуждает людей, основываясь на показаниях свидетелей.
Салах ад-Дин снова сделал знак секретарю, и тот прочитал показания Абдулы. Братья попросили позволения повидаться с Абдулой, но узнали, что он умер. После этого внесли Мезрура, который не мог ходить из-за своей раны. Евнух рассказал, как он заподозрил Абдулу, и все, что случилось дальше. Когда он умолк, Годвин спросил его, кто из них, д'Арси, разговаривал с подкупленным мамелюком, но Мезрур ответил, что он не может этого сказать, так как у них совершенно одинаковые голоса, а в темноте он никого не видел. Розамунде приказали сказать, что она знает о заговоре, и молодая девушка по совести ответила, что ей ровно ничего не известно и что она не собиралась бежать. Масуда тоже с клятвой уверяла, будто она в первый раз слышит о задуманном бегстве. После этого секретарь объявил, что других улик не существует, и попросил султана произнести приговор.
— Над которым же из нас? — задал вопрос Годвин. — Ведь все, и мертвые, и живые свидетели, показали, что они слышали один голос, но чей именно, не знали. По вашему закону, султан, вы не можете осудить человека без достаточных улик.
— Против одного из вас улик достаточно, — сурово отозвался Салах ад-Дин. — Против виновного говорили два свидетеля, как того требует закон. Я давно предупреждал вас, что за такое преступление кара — смерть, и думаю, вы оба достойны смерти. Но вас судили по закону, и, как справедливый судья, я не хочу нарушить его, только одного виновного обезглавят на закате, в тот самый час, когда он думал выполнить свой преступный замысел. Другой может уйти с гражданами Иерусалима, которые отправляются сегодня с моим посланием к франкским правителям святого города.
— Кто же из нас умрет? Ответьте нам, чтобы осужденный готовился к смерти, — настаивал Годвин.
— Скажите сами, — ответил Салах ад-Дин.
— Мы ни в чем не сознаемся, — произнес Годвин, — однако, если одному из нас нужно умереть, я, как старший, требую этого права.
— А я требую его, как младший. Хасан подарил мне драгоценность: кто же другой мог передать ее Абдуле? — заговорил Вульф. И все сарацины, люди храбрые, любившие рыцарские поступки, зашептали от восхищения, даже Салах ад-Дин заметил:
— Оба вы говорили хорошо. Итак, по-видимому, вы оба должны умереть.
Розамунда упала на колени и вскрикнула:
— Повелитель, мой дядя, вы не прикажете убить двоих за проступок одного, если только был проступок. Вы не знаете, кто из них виновен, а потому, молю вас, пощадите обоих.
Протянув руку, султан поднял ее и, немного подумав, возразил:
— Нет, моя племянница, просьбы бесполезны. Как бы вы ни любили его, дитя мое, виновный должен понести кару. Кто преступник — знает один Аллах, пусть Аллах и решит… — Он опустил голову на руку и смотрел на Вульфа и Годвина, точно желая прочитать в их душах.