Собрание сочинений в 12 т. Т. 5
Шрифт:
– Начальная же скорость находится в прямой зависимости от количества пороха, - пояснил инженер своим товарищам.
– Таким образом, при изготовлении артиллерийских орудий самое главное - это качество металла, который должен обладать максимальным сопротивлением, а сталь бесспорно самый твердый из всех существующих металлов. Поэтому я полагаю, что наши пушки без риска выдержат расширение газов пироксилина и покажут прекрасные результаты.
– Вот попробуем наши пушечки, тогда все и узнаем!
– подхватил Пенкроф.
Нечего и говорить, что все четыре орудия содержались в
Итак, в тот же день, в присутствии всех колонистов, включая, понятно, Топа и дядюшку Юпа, были поочередно испробованы все четыре пушки. Их зарядили пироксилином, учтя его взрывную силу, которая, как мы говорили, в четыре раза превосходит взрывную силу обычного пороха; снаряды имели коническою форму.
Пенкроф держал в руке шнур запального фитиля, готовясь действовать.
По знаку Сайреса Смита прогремел выстрел. Ядро, пущенное в сторону моря, пронеслось над островком и исчезло где-то вдали, так что определить точное расстояние не представлялось возможным.
Вторую пушку навели на крайнюю точку мыса Находки, и ядро, ударившись об острый выступ скалы на расстоянии примерно трех миль от Гранитного дворца, разнесло его на куски.
Навел пушку и выстрелил Герберт, и надо ли говорить, как он был горд своим первым выстрелом из орудия. Но, пожалуй, еще больше гордился Пенкроф. Ведь это его сынок оказался таким метким пушкарем.
Третье ядро, посланное в направлении гряды дюн, идущей вдоль берега бухты Соединения, ударилось в песок на расстоянии четырех миль от Гранитного дворца, затем силой рикошета подскочило и упало в море, подняв фонтаны брызг.
Готовясь к четвертому выстрелу, Сайрес Смит увеличил количество пироксилина, желая испытать предельную дальнобойность орудий. Потом поселенцы отошли в сторону на случай, если пушку разорвет, и фитиль был подожжен с помощью длинного шнура.
Раздался оглушительный грохот, но пушка выдержала, и поселенцы, бросившись к окну, увидали, как ядро срезало верхушку скалы на мысе Челюсть, на расстоянии примерно пяти миль от Гранитного дворца, и исчезло в водах залива Акулы.
– Ну, что вы скажете, мистер Сайрес, о нашей батарее?
– спросил Пенкроф, чьи неистовые крики восторга чуть ли не заглушали грохот пальбы.
– Пускай к Гранитному дворцу являются теперь хоть все пираты Тихого океана, - добро пожаловать! Попробуй ступи теперь на берег без нашего разрешения.
– Поверьте мне, Пенкроф, - ответил инженер, - лучше обойтись без таких опытов.
– Да, кстати, - воскликнул моряк, - что мы будем делать с шестеркой головорезов, которые расхаживают по острову? Значит, пусть себе разгуливают по нашим лесам, лугам и полям? Да ведь эти пираты - настоящие ягуары, с ними, как с ягуарами, и надо поступать. А вы как думаете, Айртон?
– обратился Пенкроф к своему приятелю.
Айртон не сразу ответил, и Сайрес Смит пожалел, что моряк неосмотрительно задал подобный вопрос. Он с волнением
– Я сам был таким ягуаром, мистер Пенкроф, - смущенно произнес Айртон, - и не имею права высказывать своего мнения.
И он медленным шагом вышел из комнаты.
Пенкроф все понял.
– Ах я болван, ах дурачина!
– воскликнул он.
– Бедный Айртон! Но ведь я хотел только узнать его мнение, он вправе его высказать, как и любой из нас.
– Совершенно справедливо, - подтвердил Гедеон Спилет, - но сдержанность Айртона делает ему честь, и мы должны уважать то чувство, с которым он вспоминает свое прошлое.
– Решено, мистер Спилет, - отозвался моряк, - больше я уж не промахнусь! Да лучше свой собственный язык проглочу, чем обижу Айртона! Но вернемся к вопросу о пиратах. На мой взгляд, они не вправе рассчитывать на наше милосердие, и мы должны как можно скорее очистить от них остров.
– Вы действительно так считаете, Пенкроф?
– спросил инженер.
– Да, считаю.
– А не лучше ли, прежде чем действовать столь беспощадно, подождать? Может быть, они и не решатся на новые враждебные действия.
– А того, что они сделали, по-вашему, недостаточно?
– ответил вопросом- Пенкроф, которому были чужды подобные колебания.
– Но ведь они могут перемениться к лучшему, - возразил Сайрес Смит, - кто знает, могут даже раскаяться…
– Это они-то раскаются?
– воскликнул моряк, пожимая плечами.
– Пенкроф, вспомни об Айртоне!
– сказал Герберт, беря моряка за руку.
– Ведь стал же он честным человеком.
Пенкроф поочередно оглядел своих товарищей. Никогда бы он не подумал, что его предложение будет так принято. Человек прямодушный и суровый, он даже мысли не допускал, что кому-то придет в голову миндальничать с пиратами, высадившимися на их остров, вступать в переговоры с пособниками Боба Гарвея, с разбойничьим экипажем «Быстрого»; он искренне считал их дикими зверями, которых следует уничтожать, как хищников, без колебаний и угрызений совести.
– Смотрите-ка!
– воскликнул он.
– Все против меня одного! Вы желаете великодушничать с этими бродягами! Пусть будет по-вашему. Только смотрите, как бы нам потом не раскаяться.
– Нам не грозит никакой опасности, - произнес Герберт, - ведь мы будем настороже.
– Как сказать, - отозвался журналист, который до сих пор упорно молчал.
– Их ведь шестеро, и они хорошо вооружены. Если бандиты разбредутся по острову или засядут где-нибудь в укромном уголке, они могут нас перестрелять одного за другим и овладеть нашей колонией.
– Почему же они до сих пор этого не сделали?
– спросил Герберт.
– Конечно, потому, что это не в их интересах. К тому же нас тоже шестеро.
– Ладно, ладно!
– отозвался Пенкроф, нимало не убежденный доводами друзей.
– Пусть эти пай-мальчики занимаются своими делами, не будем больше говорить о них.
– Да нет же, Пенкроф, - вмешался Наб, - ты вовсе не такой злой, каким притворяешься! Если бы один из этих несчастных очутился вдруг перед тобой на расстоянии ружейного выстрела, ты ни за что не стал бы стрелять…