Собрание сочинений в 12 т. Т. 9
Шрифт:
В это мгновение воздух под «Альбатросом» наполнился какими-то необъяснимыми звуками: казалось, вокруг поют эоловы арфы. В небе парила добрая сотня воздушных змеев различной формы, сделанных из пальмовых листьев или листьев пандануса; в их верхней части были укреплены легкие деревянные луки с натянутыми на них тонкими пластинками из бамбука. Под дуновением ветра они пели на все лады, напоминая своими меланхолическими звуками переливы гармоники. Казалось, вдыхая воздух, вы с кислородом вдыхаете музыку!
Робуру пришла в голову причуда приблизиться к этому небесному оркестру, и «Альбатрос»
Появление воздушного корабля произвело необыкновенное впечатление на собравшихся внизу многочисленных обитателей Пекина. Оглушительные звуки там-тама и других ужасных инструментов китайского оркестра, тысячи ружейных залпов, сотни выстрелов из мортир - все было пущено в ход, чтобы отогнать воздушный корабль. Если китайские астрономы и догадались в тот день, что летательная машина была именно тем движущимся телом, появление которого породило в мире столько споров, то миллионы жителей Небесной империи - от простого лодочника до самого чванливого мандарина - сочли ее апокалиптическим чудовищем, неизвестно как появившимся в подвластных Будде небесах.
Экипаж неприступного «Альбатроса» не обращал никакого внимания на эти враждебные действия. Тем временем веревки, за которые воздушные змеи были привязаны к кольям, вбитым в императорских садах, либо обрезали, либо поскорей притянули к земле. Некоторые летающие игрушки с громким пением быстро спустились вниз, другие стремительно упали, точно сраженные свинцом птицы, чья песня обрывается вместе с последним дыханием.
И тогда над столицей разнеслись грозные звуки трубы Тома Тэрнера, покрывая последние ноты воздушного концерта.
Однако это не прекратило стрельбы. Когда один из снарядов разорвался в нескольких десятках футов от «Альбатроса», воздушный корабль взмыл в недосягаемые слои атмосферы.
Как прошли следующие дни? За все это время пленникам ни разу не представился подходящий случай, которым они могли бы воспользоваться. В каком направлении двигался «Альбатрос»? Неизменно на юго-запад, что говорило о намерении Робура приблизиться к Индостану. Между тем рельеф местности все время повышался, и воздушному кораблю приходилось непрерывно набирать высоту. Часов через десять после того, как он оставил за собой Пекин, взорам дядюшки Прудента и Фила Эванса предстала проходящая вблизи провинции Шэньси Великая стена. Затем, обойдя горы Лунь, «Альбатрос» пересек долину реки Хуанхэ и перелетел границу Китайской империи в районе Тибета.
Тибет - высокое нагорье, почти полностью лишенное растительности; здесь чередуются снежные вершины, высохшие овраги, питаемые ледниками потоки, низины с блестящими на солнце соляными пластами, обрамленные зелеными лесами озера. И надо всем этим вечно дует ветер, ледяной ветер.
Барометр, упавший до 450 миллиметров, указывал теперь на высоту свыше четырех тысяч метров над уровнем моря. На этой высоте температура, хотя дело происходило в самые жаркие для Северного полушария месяцы, не поднималась выше нуля. Такое похолодание при быстром полете «Альбатроса» делало пребывание на палубе почти невозможным. Поэтому, хотя к услугам обоих коллег и были теплые пледы, они предпочли удалиться
Вполне понятно, что подъемным винтам «Альбатроса» приходилось работать с максимальной скоростью, чтобы удерживать его в сильно разреженной атмосфере. Но они работали великолепно, и их вибрирующие лопасти как будто укачивали пассажиров воздушного корабля.
В тот день жители Гартока, центра провинции Гари-Корсум в Западном Тибете, видели, как над ними пролетел «Альбатрос», который с земли казался не больше обыкновенного почтового голубя.
Двадцать седьмого июня дядюшка Прудент и Фил Эванс заметили рассекавший небо гигантский горный барьер, над которым господствовало несколько высоких пиков, затерянных среди снегов. Оба они стояли прислонившись к передней рубке, - так легче было переносить быстрое движение воздушного корабля, - и смотрели на колоссальные громады, казалось, бежавшие навстречу «Альбатросу».
– Это, очевидно, Гималаи, - заметил Фил Эванс, - Робур, по всей вероятности, не рискнет перелететь в Индию и направит свой корабль вдоль их отрогов.
– Тем хуже!
– ответил дядюшка Прудент.
– На огромной территории Индии мы, пожалуй, могли бы…
– Если только он не вздумает обойти эту горную систему с востока - над Бирмой - или с запада - над Непалом.
– Так или иначе, бьюсь об заклад, что он не отважится пересечь Гималаи!
– Вы в этом уверены?!
– отозвался чей-то голос.
На следующий день, 28 июня, «Альбатрос» уже находился над провинцией Занг, расположенной перед самым горным массивом. По другую сторону Гималаев лежало княжество Непал.
Если приближаться к Индии с севера, путь к ней преграждают три параллельных горных хребта. Два северных хребта, между которыми скользил в то время «Альбатрос», как корабль между огромными подводными рифами, представляют собою первые ступени этого гигантского барьера, возвышающегося в Центральной Азии. Сначала тянется горная цепь Куэнь-Лунь, а за нею - Каракорум; они окаймляют долину, идущую вдоль Гималаев почти параллельно линии вершин, которые образуют водораздел между бассейнами Инда, на западе, и Брамапутры, на востоке.
Что за величественная горная система! Она насчитывает более двухсот уже измеренных вершин, из которых семнадцать поднимаются выше, чем на двадцать пять тысяч футов над уровнем моря. Перед «Альбатросом» вздымалась гора Эверест высотой в восемь тысяч восемьсот сорок метров. Направо виднелась гора Даулагири, достигающая восьми тысяч двухсот метров, налево - гора Кинчинджунга, возносящаяся на восемь тысяч пятьсот девяносто два метра; после недавних измерений высоты Эвереста обе эти каменные громады уже не считаются больше самыми высокими на земле.
Очевидно, Робур не собирался лететь над этими вершинами; он несомненно знал, что в Гималаях существуют различные перевалы, и среди них - на высоте шести тысяч восьмисот метров - перевал Иби-Гамен, который братья Шлагинтвейт пересекли в 1856 году; и инженер решительно устремился туда.
Наступило несколько тревожных, можно сказать, даже тягостных часов. Правда, воздух был не настолько разрежен, чтобы пополнять его кислородом с помощью специальных аппаратов, но холод был весьма ощутим.