Собрание сочинений в 15 томах. Том 2
Шрифт:
– Мы вытеснили их из нижних галерей в Норвуде, Стритхэм горит, весь в огне, а Рохэмптон наш… наш!.. И мы захватили один аэропил.
Секунду Грэхэм и Элен стояли молча. Сердца их учащенно бились, и они смотрели друг на друга. На мгновение у Грэхэма мелькнула мечта о владычестве над миром, о любви и счастье. Блеснула и погасла.
Раздался звонок.
Из комнаты начальников районов вышел взволнованный седой человек.
– Все кончено! – крикнул он. – Что из того, что Рохэмптон
– Ла-Манш! – сказал человек в желтом и быстро сделал подсчет. – Через полчаса…
– В их руках еще три аэродрома, – сказал седой человек.
– А пушки! – воскликнул Грэхэм.
– Мы не можем их расставить за полчаса.
– Значит, они найдены?
– Да, но слишком поздно, – сказал старик.
– Если б можно было задержать их на час! – воскликнул человек в желтом.
– Теперь их уже ничто не остановит, – сказал старик. – У них сто машин в первой эскадрилье.
– Задержать на час? – переспросил Грэхэм.
– Подумать только! – сказал старик. – Ведь пушки у нас в руках. Подумать только! Если бы мы могли расставить их на кровле!
– А сколько времени это займет? – вдруг спросил Грэхэм.
– Не меньше часа.
– Слишком поздно, – твердил старик, – слишком поздно.
– Так ли это? – сказал Грэхэм. – А что, если… На один час!
Внезапно у него блеснула мысль. Он старался говорить спокойно, но лицо его было бледно.
– У нас есть еще один шанс. Вы сказали, что захвачен аэропил…
– На летной площадке в Рохэмптоне, сир.
– Поврежден?
– Нет. Он криво стоит на рельсах; его можно поставить как следует, но у нас нет аэронавта.
Грэхэм посмотрел на обоих начальников, потом на Элен и, помолчав, спросил:
– У нас нет аэронавтов?
– Ни одного.
– Аэропланы неповоротливы по сравнению с аэропилом, – сказал Грэхэм задумчиво.
Вдруг он повернулся к Элен. Он принял решение.
– Я сделаю это.
– Что?
– Пойду на летную площадку, к этому аэропилу.
– Что вы задумали?
– Я ведь тоже аэронавт. Недаром же я потерял время.
Он повернулся к человеку в желтом.
– Пусть поставят аэропил.
Человек в желтом колебался.
– Что вы затеяли? – воскликнула Элен.
– Нужно воспользоваться этим аэропилом.
– Неужели вы хотите?..
– Сразиться с ними в воздухе. Я об этом уже думал. Аэроплан неповоротлив, а смелый человек…
– Но еще не было примера в авиации… – начал человек в желтом.
– Потому что не представлялось случая, – перебил его Грэхэм. – А теперь такой случай представился. Скажите им… передайте мое приказание: пусть поставят аэропил на рельсы.
Старик молча взглянул
Элен подошла к Грэхэму. Она была бледна.
– Как! Один! Ведь вы погибнете!
– Все может быть. Но если не сделать этого… или заставить другого…
Он замолчал, он не мог говорить и только сделал решительный жест рукой.
Они молча смотрели друг на друга.
– Вы правы, – сказала она тихо, – вы правы. Если это можно сделать… вы должны идти!
Он сделал шаг к ней. Она отступила, и на ее бледном лице отразилась внутренняя борьба.
– Нет! – прошептала она, задыхаясь. – Я не могу больше… Идите!..
Он растерянно протянул к ней руки. Она судорожно сжала их и воскликнула:
– Идите… Идите!..
Он медлил и вдруг все понял. Он заломил руки. У него не хватало слов.
Он быстро пошел к выходу. Человек в желтом бросился к дверям, но Грэхэм опередил его. Он прошел через помещение, где начальник района по телефону передавал приказание поставить аэропил на рельсы.
Человек в желтом нерешительно взглянул на неподвижную Элен и поспешил вслед за Грэхэмом.
Грэхэм не оборачивался и не говорил ни слова, пока не опустился занавес, отделявший зал Атласа от вестибюля. Потом повернулся, его бескровные тубы шевельнулись – он отдал краткое приказание.
24. НАЛЕТ АЭРОПЛАНОВ
Двое рабочих в синей форме лежали среди развалин захваченной Рохэмптонской летной станции, держа карабины в руках и всматриваясь в темневший вдали соседний аэродром – Уимблдон-парк. Время от времени они перебрасывались словами. Говорили они на испорченном английском языке своего класса и эпохи. Стрельба из укреплений приверженцев Острога постепенно стихала и скоро прекратилась. Неприятель почти не показывался. Однако отзвуки сражения, происходившего глубоко внизу, в подземных галереях станции, доносились иногда, смешиваясь с беспорядочной перестрелкой, которую вели революционеры. Один из рабочих рассказывал другому, как он увидел внизу человека, который пробирался, прячась за грудой балок, и уложил его на месте метким выстрелом.
– Еще до сих пор лежит там, – сказал стрелок. – Видишь синее пятно? Там… между балками.
Неподалеку от них лежал навзничь мертвый иностранец. На синей его блузе чернела небольшая круглая дырка от пули, попавшей ему в грудь; по краям дырки тлела материя. Рядом сидел раненый с перевязанной ногой и равнодушно смотрел, как медленно тлеет блуза. Позади них поперек платформы лежал захваченный аэропил.
– Я что-то не вижу его! – сказал другой рабочий, подзадоривая товарища.