Собрание сочинений в 15 томах. Том 7
Шрифт:
— Ну, конечно, — сказал Филин.
— А то вдруг возьмешь да и сделаешь что-нибудь шиворот-навыворот, вот ужас-то.
Филин размышлял, и огонек его сигареты мерцал в полутьме.
— Визит нанести, разумеется, нужно, — решил он. — Вам следует поговорить с миссис Уолшингем.
— А как?
— Скажете ей, что хотите жениться на ее дочери.
— Да ведь она, небось, и сама знает, — сказал Киппс: страх придал ему прозорливости.
В полутьме видно было, как Филин рассудительно покачал головой.
— Да еще
— Какое кольцо?
— Которое для помолвки. «Как вести себя в обществе» про это не пишет ни словечка.
— Ну, разумеется, надо выбрать кольцо… со вкусом выбрать. Да.
— А какое?
— Какое-нибудь поизящнее. В магазине вам покажут.
— Это верно. И я его принесу, а? И надену ей на палец.
— Ох, нет! Пошлите его. Это гораздо лучше.
— А-а! — В голосе Киппса впервые послышалось облегчение. — Ну, а визит как же? К миссис Уолшингем, стало быть… Как я к ней пойду?
— Да, это особо торжественный случай, — с важностью молвил Филин.
— Стало быть, как же? В сюртуке?
— Надо полагать, — со знанием дела произнес Филин.
— Светлые брюки и все такое?
— Да.
— Роза?
— Да, пожалуй. По такому случаю можно и розу в петлицу.
Завеса, что скрывала от Киппса будущее, стала менее плотной. Уже можно думать о завтрашнем дне и о тех, что придут за ним, — уже можно их различить. Сюртук, цилиндр, роза! В мыслях он почтительно созерцал сам себя — вот он медленно, но верно превращается в настоящего джентльмена. Артур Киппс, облаченный по торжественным случаям в сюртук, коротко знакомый с леди Паннет, жених дальней родственницы самого графа Бопре.
Поистине судьба неслыханно добра к нему — даже страшно. Золотой волшебной палочкой он коснулся мира — и мир стал раскрываться перед ним, точно заколдованный цветок. И в пламенеющей сердцевине цветка ждет его прекрасная Элен. Всего два с половиной месяца назад он был только жалкий младший приказчик, с позором уволенный со службы за беспутство — он как бы ждал в безвестности своего триумфа, — ничтожное зернышко, у которого весь этот пышный расцвет был еще впереди. Да, кольцо — залог помолвки — должно и качеством своим и видом соответствовать его чувствам, иными словами, оно должно быть самое что ни на есть лучшее.
— А цветы надо ей послать? — вслух подумал он.
— Не обязательно, — ответил Филин. — Хотя, конечно, это знак внимания.
Киппс задумался о цветах.
— При первой же встрече вы должны попросить ее назначить день, — сказал Филин.
Киппс в испуге чуть не подскочил.
— Как, уже? Прямо сейчас?
— Не вижу причин откладывать.
— Как же это… ну хоть на год.
— Слишком большой срок.
— Да неужто? — резко обернулся к нему Киппс. — Но…
Наступило молчание.
— Послушайте, — заговорил наконец Киппс, и голос у него дрогнул, — помогите мне со свадьбой.
—
— Оно конечно, — сказал Киппс. — Разве ж я думал?.. — Но тут у него мелькнула другая мысль. — Филин, а что это такое тета-те?
— Тета тей, — поправил Филин, — это разговор наедине.
— Господи! — воскликнул Киппс, — а я думал… Там строго-настрого запрещается увлекаться этими тетами, сидеть рядышком, и гулять вдвоем, и кататься верхом, и вообще встречаться днем. А повидаться когда же?
— Это в книге так написано? — спросил Филин.
— Да вот перед тем, как вам прийти, я все это наизусть выучил. Вроде чудно, но, видать, ничего не попишешь.
— Нет, миссис Уолшингем не будет придерживаться таких строгостей, — сказал Филин. — По-моему, это уж слишком. В наше время этих правил придерживаются лишь в самых старинных аристократических семействах. Да потом Уолшингемы такая современная… можно сказать, просвещенная семья. У вас будет вдоволь возможностей поговорить друг с другом.
— Ужас сколько теперь надо всего обдумать да решить, — с тяжелым вздохом сказал Киппс. — Стало быть, по-вашему… прямо уже через несколько месяцев мы поженимся?
— Непременно, — ответствовал Филин. — А почему бы и нет?..
Полночь застала Киппса в одиночестве, вид у него был усталый, но он прилежно листал страницы книжечки в красном переплете.
На странице 233 его внимание привлекли слова:
«Траур по тете или дяде мужа (жены) носят шесть недель: платье черное, с плерезами».
«Нет, — поднатужившись, сообразил Киппс, — это не то!»
И опять зашуршали страницы. Наконец он дошел до главы «Бракосочетания» и ладонью расправил книгу.
На его лице отразилась мучительная работа мысли. Он уставился на фитиль лампы.
— Сдается мне, надо поехать и все им объявить, — вымолвил он наконец.
Облаченный в костюм, подобающий столь торжественному случаю, Киппс отправился с визитом к миссис Уолшингем. На нем был глухой сюртук, лакированные башмаки и темно-серые брюки, в руках блестящий цилиндр. Широкие белые манжеты с золотыми запонками так и сверкали, в руке он небрежно держал серые перчатки (один палец лопнул по шву, когда он их надевал). Небольшой зонтик был свернут искуснейшим образом.
Счастливое ощущение, что он одет безукоризненно, переполняло его и боролось в его душе с сознанием чрезвычайной важности его миссии. Он то и дело проверял, на месте ли шелковый галстук-бабочка. А роза в петлице наполняла весь мир своим благоуханием.
Киппс сел на краешек заново обитого ситцем кресла и облокотился на его ручку рукой, в которой держал цилиндр.
— Я уже знаю, все знаю, — неожиданно и великодушно пришла ему на помощь миссис Уолшингем. Недаром ему и раньше казалось, что она женщина здравомыслящая и все понимает. Она смотрела так ласково, что Киппс совсем растрогался.