Собрание сочинений в 2-х томах. Т.II: Повести и рассказы. Мемуары.
Шрифт:
— Ну, вот тебе и случай спросить ее. А я пойду.
И он прошел в фанзу. Через десять-пятнадцать минут вернулся и Сашка, растерянно улыбавшийся.
— Ну как? — спросил Скрябин.
— Крутит, — ответил тот, разводя руками. — Может, оттого что этот чертов Яшка тут вынырнул.
— Какой еще Яшка? Что ты бредишь?
— И ничего я не брежу, Антон Петрович, — обиделся огорченный Саша. — Какой бред! Тот белявый парень вывернулся, что нам вещи нес. Яшкой звать. Видать, он втюримшись в Верку, белявая гнида. Да куда ж ему против
Тут в фанзу вошла Федосья Парфеновна, и сотоварищи прекратили этот разговор.
V
В разведывательную прогулку свою по берегу Амура Антоше пришлось отправиться одному, — Гвоздев остался на постоялом дворе, рассчитывая найти случай побеседовать с Верой наедине.
— Хочу ее достигнуть! — повторял он, провожая Скрябина до ворот. — В самое сердце мне ее красота впилась. А что Верка малость окитаилась, так что ж — всё равно русская. Этого от ей не оторвешь. Ежели, Бог даст, разбогатеем, так я для ей даже учителя могу нанять, то есть учительшу. Пусть даже имя существительное пройдет. С деньгами всё можно, и, чую я, слюбимся мы на всё продолжение жизни.
— А Яшка этот? — поднял Скрябин на приятеля глаза. — Ты вот всё «я», «я да она», а вдруг она да он?
— Да что вы, Антон Петрович! — сердился Гвоздев. — Яшка! Может ли он быть против меня? Зачем даже говорить такое. Манза он, и всё тут, а я… я, слава тебе, Господи!
— Ну, смотри, — и Скрябин расстался с Сашкой.
Скоро он вышел на Амур, нашел тропу и пошел по ней вверх по реке.
Солнце было еще горячо, вода сверкала пламенно. В высокой, испещренной цветами траве неумолчно звенели кузнечики; безветренный день томился от зноя, и даже близость быстрой и могучей реки не смягчала его.
Так, не очень грустя и не очень негодуя («На всё воля Божья!»), шел он по тропе среди высоких трав и с удовольствием впивал их запахи, особенно пряные в этот знойный день. Он уже подходил к кустам лозняка, вставшим на его дороге, когда из них вдруг появилась Вера.
— Вот как? — удивился Скрябин, догадавшись, что встреча — не случайна: девушка, слышавшая кое-что из разговора Скрябина с Сашкой за обедом, видимо, нарочно прошла к этим кустам задами деревни. И шла она навстречу Скрябину, не без смущения держа в руке букетик только что собранных полевых цветов.
— Вера!
— Ах! — девушка попыталась неумело изобразить на лице изумление, вызванное якобы неожиданностью встречи. Она зарделась и опустила глаза.
— Цветочки собираешь?
— Да… моя… я люда-люда.
— Скажи: гуляю. Не надо говорить «люда-люда». Хочешь, погуляем еще вместе?
— Хо чу! — быстро ответила девушка, видимо, желавшая и ожидавшая этого предложения; в поднятых на молодого человека глазах ее сверкнула радость, глаза смотрели доверчиво.
«И хороша, и до чего милая!» — подумал
— Ну так пойдем, — сказал он. — Только говори не хочу, а хочу, — переставил он ударение с о на у. — Правда, хорошо здесь?
— Хо! — правильно поняв вопрос, ответила Вера. — Вот тут легко, вот так легко, — и чтобы пояснить, что именно она хочет сказать, девушка, положив обе руки на грудь, глубоко вздохнула и выдохнула.
— Легко дышать, да, — помог ей Скрябин, снова беря ее за руку, и девушка не отняла руки.
Так они и пошли, держась за руки, как жених и невеста. Миновав кустарник, снова выбрались на открытый берег реки. Скрябин, разговаривая с Верой, старался выбирать только самые простые, известные ей слова. Он говорил с ней, как говорят с маленькими детьми, и это усиливало у него трогательное чувство к девушке.
Тем временем берег стал забирать вправо — Амур начал делать поворот на север. Скрябин вспомнил, что именно с этого места он должен был увидеть нужную ему сопку, увенчанную острой скалой; и действительно, подняв голову и посмотрев вперед, он обнаружил нужную ему вершину. Острая гранитная пирамида на ее темени видна была совсем ясно. Тут Антоша забыл о девушке, меряя глазами расстояние до сопки и осматривая местность вокруг ее.
«Версты две еще есть, — думал он. — Далеко! А пахоты и фанз вокруг не заметно. Вероятно, как и раньше, пусто».
И, чтобы проверить свои наблюдения, спросил Веру уже по-китайски, что это за сопка, как она называется и далеко ли за нею ближайшая деревня. И девушка толково рассказала молодому человеку всё то, что он уже знал об этой сопке, а именно что называется она Ламозовой могилой, ибо два года назад у подножья ее нашли труп русского человека, перебравшегося из-за Амура, но во время переправы смертельно раненного.
— Так говорил другой русский человек, который переправлялся в лодке вместе с ним, — закончила свой рассказ девушка. — Но, быть может, всё было и не так, как он говорил. Наши рыбаки не слышали, чтобы с того берега стреляли; выстрел был на нашем берегу. Второго русского человека заподозрили в убийстве первого. Когда его обыскали, у него нашли много денег. Тогда Ли связал его и отправил в город.
— А что сделали с мертвецом?
— Он остался на берегу. Потом его съели собаки и волки.
— Его платье осмотрели, обыскали его?
— Я не знаю, но, наверное, так сделали. Теперь все боятся этой горы. Рыбаки видели, как мертвец бегает по берегу и воет. Разве вы хотите идти к Ламозовой могиле? Я боюсь туда.
— О нет, Верочка, — ответил по-русски Антоша. — Туда незачем. Пойдем потихоньку обратно.
Шли назад так же медленно. Когда снова подошли к кустам в воздухе задышало уже предвечерней прохладой и нежно зарозовели обращенные к западу края медлительных облаков.
— Хочешь, посидим? — предложил Скрябин.