Собрание сочинений в 4-х томах. Том 1
Шрифт:
Не спеша, с чувством и толком оглядывал я толпу, внимая каждому ее звуку.
И услышал долгожданное.
Не мог не услышать.
— Глядите, какие пацаны! — сказал молодой солдат, улыбаясь нам с Витькой. — Глядите, какие смелые пацаны! Я бы побоялся!
Не знаю, что там чувствовали чкаловцы и папанинцы, когда их встречали как героев. Я чувствовал спокойствие. И подъем.
Мне казалось, я как бы подрастаю — на глазах! — голова моя выше других голов, даже взрослых, и я вижу макушки мальчишек, кепки мужчин
Я как будто ухожу в вышину, медленно отлетаю без всяких там двигателей и моторов, а чем выше, тем чище пространство, шире видно вокруг, яснее слышны звуки.
— Ой, грех-то какой! — проговорил явственно старушечий голос.
— Какой грех, старая! — не согласился мужицкий хриплый бас. — Не грех, а учебное пособие!
— Глядите, эти пацаны несли на руках скелет! — послышался мальчишеский голос.
Я увидел палец, протянутый в мою сторону.
Грязный мальчишечий палец, с заусенцами.
Толпа не расходилась, и наша телега уже стала походить на катафалк, где лежит покойник. Похожесть усилилась, когда кучер тронул лошадь: какое-то время за телегой шла вся толпа. Потом отсеялись взрослые, наконец растаяли и мальчишки. Несколько самых упорных шли за телегой до конца, и их упорство вознаградилось.
Взявшись за скелет возле школы, чтобы переместить его в класс, мы были уже не одиноки. Нам помогали посторонние мальчишки.
Наконец сутолока утихла, смолкли голоса в пустынной гулкой школе, а мы втроем с Анной Николаевной стоим в классе на втором этаже, где временно будет находиться скелет. Тишина кажется густой и осязаемой, она обволакивает нас, затягивает в глубокий омут, надо вырваться из нее, иначе страх снова одолеет.
Я разрываю тишину.
— Анна Николаевна, — спрашиваю я, — а как делают скелеты?
— Их не делают! — бойко отвечает Анна Николаевна и сама же обмирает.
— Не делают? Значит…
— Это настоящий скелет, — говорит она приглушенным голосом: видно, в ней борются женщина и учительница. Потом решительно кивает головой. — Да, настоящий.
— Выходит, был человек! — потрясенно вскрикивает Витька. — Кто он?
Анна Николаевна начинает расхаживать между нами и пособием. Наверное, движение помогает ей излагать вещи, о которых нечасто говорят.
— Дело в том, видите ли, что некоторые люди еще при жизни продают свой скелет науке или жертвуют бесплатно. Но какое это имеет значение?
Тишина, мы молчим, но шарики в наших шарабанах вертятся со страшным скрипом: ха, не имеет значения! А кто именно этот? И как он — бесплатно или за деньги? Почем, интересно, скелетик? И где их покупают? Если прижало, можно и загнать! Ничего себе шуточка — загнать самого
Есть вещи, думать о которых ужасно, но не думать просто нельзя, так уж устроено все человечество, особенно в детстве. Думать о скелете было немыслимо и интересно.
Вопросы, которые вертелись в голове и которые я тут же, без передыха, задавал Анне Николаевне, остались безответными. Впервые я видел, что наша учительница не знает подряд так много.
Неожиданно меня озарило:
— Зря старушка из магазина расстраивалась!
— А что такое? — спросила Анна Николаевна.
— Теперь у нас скелетов навалом будет!
— Почему? — удивился Витька.
— Фашистов мы сколько набили, — брякнул я, — теперь вот скелетов наделаем!
— Коля! Коля! Коля! — крикнула Анна Николаевна, каждый раз громко хлопая ладонью по парте. Она выглядела какой-то ошарашенной. — Запомни, запомни навсегда: этого не будет! Не может быть! Это невозможно. И наконец, кощунственно, мы не фашисты, чтобы… чтобы…
Голос Анна Николаевны заело, точно старую пластинку в патефоне.
— Дурак! — вдохновенно воскликнул Витька. — Какой же ты дурачина!
Но я не сдавался.
— Пусть хоть какая-нибудь будет от них польза!
— Не-надо-нам-от-них, — проговорила, четко произнося все звуки, учительница, — никакой-пользы-ты-понял? Не-надо-нам-от-них-ничего-ничего-ничего!
Анне Николаевне делалось нехорошо, не по себе, я это почуял и быстро закивал головой, соглашаясь закончить щекотливый и, выходит, зряшный разговор.
— Можно, — попросил я, выходя из класса и прислушиваясь к утихающему дыханию учительницы, — мы зайдем еще раз? Я хочу сфотографировать… это… его…
Анна Николаевна колебалась. Похоже, она не хотела, чтобы я фотографировал скелет, но мы ведь таскали его, а значит, имели право на уступку, да и просьба при всей ее странности не выглядела ужасной.
— Придете вместе, — сказала она, не столько спрашивая, сколько утверждая.
А план уже давно отчеканился в моей голове. Десять минут ходьбы до Дворца, десять на зарядку кассет, десять обратно.
Через полчаса я устанавливаю треножник «Фотокора» напротив скелета.
Витька всюду следовал за мной послушной тенью. Он был оживлен, хохотал надо мной. Впрочем, я хохотал с ним за компанию, вспоминал, какие лица были в толпе, когда мы возникли на пороге магазина со своей ношей, как Витька сперва хотел сигануть, отказаться нести скелет — кто обязан таскать мертвецов? — он как я ухватил его за локоть, вцепился, точно краб, — это уж сравнение из Витькиных морских мыслей. Словом, Борецкий хохотал, и я хохотал с ним, опять и опять переваривая приключение, по достоинству увенчанное славой, но у меня-то в голове было еще одно дельце, до которого Витьке, ясное дело, невдомек, это уж мой личный замысел.