Собрание сочинений в 4 томах. Том 3
Шрифт:
— Дивно, что вы пришли, — сказала Фаина, — взгляните на это облако. Что оно вам напоминает?
— Вас, — ответил писатель.
— Что вы? Я куда полнее. Хотя кушаю, в принципе, мало… Оно напоминает сон.
— Не понял?
— Я говорю, что облако напоминает сон.
— Действительно…
Фаина села, выпрямилась, обхватила руками колени. Заговорила быстро и громко:
— Я одинока, страшно одинока… Что вы стоите?
— Я сижу, — ответил писатель.
И сел на край одеяла.
— Мое замужество было ошибкой. Вениамин примитивен и груб. Кроме того, его скоро посадят. Элементарно посадят. Вы меня слушаете? Я обращаюсь
— Кому это — нам?
— Мне и одному человеку. Есть один человек. Он гинеколог. Его зовут Миша. Вернее — Майкл. Мы знакомы три года. Отношения между нами чисто патологические…
— Платонические, — равнодушно исправил Григорий Борисович.
— Вот именно. Он гинеколог. Пошлостей ему и работе хватает. Поэтому главное для него — чувство…
Григорий Борисович тронул ее руку, шершавую песка:
— Короче, что я должен сделать?
Фаина заговорила еще решительнее:
— В четыре тридцать Миша прилетает из Детройта. В пять он будет на Терминал-стейшен. В пять двадцать уходит автобус на Монтиселло. Прибывает, если не ошибаюсь, в семь тридцать две. Там его и нужно встретить.
— Простите, но я без машины.
— Возьмите такси. Деньги верну.
— Когда он прилетает?
— Послезавтра.
— Послезавтра — это воскресенье?
— Да. Его надо встретить и разместить до понедельника…
Григорий Борисович задумался. «И что это богатые гинекологи так упорно пренебрегают отелями? У меня ведь даже телевизора нет. К тому же я рано встаю. Печатаю на машинке…»
При мысли о работе у него заныло сердце. Кошмар потерянного времени угрюмо замаячил впереди.
— У меня телевизора нет, — сказал писатель.
— И чудно. Вы будете разговаривать. Мишка такой интеллектуал, это страшное дело. У него сплошные афоризмы в голове…
У писателя окончательно испортилось настроение. Контуры жизни становились все более расплывчатыми. Миша, засада, самолет из Детройта… Гинеколог, сплошные афоризмы… Что происходит? Где выход из этого страшного тупика? Как получилось, что его личная, уединенная, нормальная жизнь столь дико запуталась?..
Над озером, естественно, кружились чайки. С противоположного берега доносился голос Мизиано. По шоссе неслись автомобили, тормозя возле разъезда. Лес на горизонте даже в солнечный день казался мрачным и запущенным.
Писатель очнулся. Почувствовал на лице своем широкую блуждающую улыбку. Испытал неожиданно острое сочувствие ходу жизни в целом. И вдруг отчетливо, даже звонко, произнес нечто такое, что удивило его самого.
— Главное, успокойтесь. Все будет нормально. Я сделаю все от меня зависящее…
И дальше, уже обращаясь к себе:
«Как же это будет называться? Допустим — «Мы и гинеколог…» Надо заменить фамилию… Ну, скажем: «Мы и гинеколог Буданицкий».
Библиографическая справка
«Ремесло»
Книга посвящена памяти американского филолога Карла Проффера (1938–1984), создателя и руководителя издательства «Ардис», первого издателя книг Довлатова. Первая часть — «Невидимая книга» — писалась в 1975–1976 гг. в Ленинграде и являлась заключительной главой оставшегося в рукописи романа «Один на ринге». Это первая книга писателя, изданная на Западе (Невидимая книга. — Ann Arbor: Ardis, 1977), с другим посвящением — «автору
«Иностранка»
Повесть написана в 1985 г. в Нью-Йорке, первая художественная книга Довлатова о жизни в Америке. Но все же не об «американской жизни», а о жизни эмигрантов из России. Печатается по изд.: Иностранка. — NewJork: Russica Publishers, 1986. Переведена на английский язык: A Foreign Woman. — New Jork: Grove Weidenfeld, 1991.
«Чемодан»
Рассказы писались в середине 1980-х в Нью-Йорке и представляют собой образец зрелой прозы Довлатова. Печатаются по изд.: Чемодан. — Tenafly: Эрмитаж, 1986. Переведена на английский язык: The Suitcase. — New Jork: Grove Weidenfeld, 1990.
«Холодильник»
Название не окончательное, но сам писатель употреблял его чаще других, говоря о задуманной книге. Были и иные: «…строчу книжку про жратву на манер «Чемодана». Называется: «Меню, или Записки голодающего» (письмо составителю от 25 апреля 1990 г.). Написать автор успел только два рассказа, из них «Старый петух, запеченный в глине» оказался последним завершенным художественным текстом Довлатова. После «Холодильника» Довлатов предполагал написать похожую книгу «о любви», замыкая круг «бездуховных», как он выразился, житейских тем. Печатается по:
«Виноград» — журн. «Слово — Word», № 9 (дополненное издание), New Jork, 1991.
«Старый петух, запеченный в глине» — авторская машинопись с правкой из домашнего архива Довлатова в Нью-Йорке.
«Из рассказов о минувшем лете»
Рассказы написаны в конце лета 1988 г. Место действия — дача Довлатова в Катскильских горах (около 250 км к северу от Нью-Йорка). Название цикла дано нами по авторскому подзаголовку к рассказу «Мы и гинеколог Буданицкий». Печатается по:
«Ариэль» — журн. «Слово — Word», № 7–8, New Jork, 1990.
«Игрушка» — там же.
«Мы и гинеколог Буданицкий» — оттиск из архива изд-ва «Серебряный век», Нью-Йорк.