Собрание сочинений в 4 томах. Том 4. Рассказы и повести
Шрифт:
Фельдмаршал усмехнулся, остальные рассмеялись.
— Какое бы звание ни носил командующий шестой армией, — сказал русский генерал, — его жизнь и безопасность гарантирует наша армия.
«Добрым подарком отметил фюрер мое падение!» — с горечью и отвращением думалось Паулюсу.
Если бы вчера мне сказали, что сегодня я буду фельдмаршалом, а через считанные часы попаду в плен, — заговорил он, переборов гнев, — я бы сказал: это бывает только в театре. Ну, радуйтесь, Шмидт. Ваша жизнь в безопасности.
— Клетка? — не понял генерал. — Какая клетка?
— Я пошутил, — смеясь, ответил фельдмаршал. — Итак, куда меня повезут и кого мне можно взять с собой?
— Сначала вы поедете с нами к командующему шестьдесят четвертой армией. Затем вас направят к командующему Донским фронтом.
Шмидт чуть не подпрыгнул. Теперь ясно — пыток не будет.
— Кого я могу взять с собой? — осведомился фельдмаршал.
— Вы можете взять с собой начальника штаба армии, адъютанта и вообще кого пожелаете.
Как ни отвратительна была фельдмаршалу компания Шмидта, он кивнул в знак согласия, но лишь Хайн заметил недовольную гримасу на его лице.
Хайн понял фразу командующего, обращенную к Шмидту по поводу того, зачем тому нужна его жизнь… Хайн про себя завершил ее: «Ведь теперь, сукин сын, тебе некому будет строчить свои доносы…»
Хайну очень хотелось, чтобы Шмидт был включен в группу, оставшуюся при фельдмаршале. «Уж я попорчу в плену настроение этой гадине, если фельдмаршал возьмет меня с собой, — злорадно размышлял Хайн. — Уж там, гнусная падаль, ты ответишь за все: и за девчонку из Ганновера, растленную тобой, и за гуся, и за штрафную роту, и за твои доносы…»
Он бросил шефу умоляющий взгляд. Тот кивнул:
— Я бы хотел иметь с собой, кроме начальника штаба и адъютанта, господин генерал, врача и ординарца Хайна. Вот этого медвежонка. — Паулюс ласково посмотрел на сиявшего Хайна.
Генерал кивнул. Когда вопрос о Хайне был улажен, фельдмаршал снова обратился к русскому генералу:
— Не хотите ли позавтракать со мной?
— Спасибо, я сыт. Впрочем, ладно. Не каждый день приходится завтракать с фельдмаршалами, которых берешь в плен.
Хайн принес завтрак: четыре кусочка суррогатного черного хлеба, тускло намазанных маргарином, и еще четыре — с тонкими ломтиками конины. В двух крохотных чашках дымился суррогатный кофе.
— Ну, — замахал руками русский генерал, — это не для меня. Отдайте, господин фельдмаршал, мою долю ординарцу.
Адам пошарил в карманах, сигарет не было. Переводчик, советский офицер, вынул портсигар, щелкнул им, предложил Адаму сигарету.
Русский генерал взглянул
— Господин генерал-фельдмаршал, мне пора к генералу Роске.
— Да, да, там уже все готово! — подхватил Шмидт с невиданным оживлением. — Приказы напечатаны, их уже развозят по дивизиям. Вы можете принимать оружие у наших частей.
— Думаю, вам хватит часа на сборы, господин генерал-фельдмаршал?
— Разумеется, разумеется, — снова заспешил Шмидт: ему не хотелось оставаться здесь ни минуты. Скорее под охрану русского командующего, скорее в штаб фронта.
Выйдя в приемную, Шмидт остановил русского генерала.
— Умоляю вас, не можете ли вы разоружить офицеров, охранявших нашу ставку, так, чтобы фельдмаршал не видел этой процедуры? Его сердце не выдержит подобного зрелища.
— Ну ладно, — рассмеялся генерал. — Так и быть, побережем сердце фельдмаршала. — Он отлично понимал, почему Шмидт заговорил на эту тему: немец еще побаивался расправы, а вооруженная охрана как-никак гарантия от возможных неприятностей.
Хайн принялся упаковывать вещи фельдмаршала. Адам и Шмидт вскоре вернулись в комнату командующего. Адам раздобыл у какого-то русского офицера фронтовую газету.
— Здесь уже сообщено о нашем пленении и трофеях. Обратите внимание на количество танков.
— Не может быть! — Шмидт помотал головой. — У нас было гораздо меньше танков.
— А кто их считал! — Фельдмаршал выглянул в окно и улыбнулся. — Русские солдаты и офицеры заглядывают сюда. Видимо, им очень интересно знать, каков-то пленный германский фельдмаршал. А он отличается от остальных пленных только высоким званием.
— М-да! — неопределенно буркнул Шмидт. — Странно, что русские не поставили охраны к окну и к вашим дверям, господин фельдмаршал.
— Потому что они знают, что мы никуда не убежим, — под общий смех ответил Адам.
— Правильно, Адам! Не знаю, но у меня такое чувство, будто я вовсе не в тюрьме и не в плену. Этот русский генерал очень предупредительный человек, не правда ли, Адам?
— Так точно, эччеленца.
— Он, должно быть, не комиссар, — сказал Хайн.
— Да, но мне было ужасно противно, когда он выуживал у вас приказ Штреккеру, господин фельдмаршал, — сказал Шмидт. — Никто из нас не будет отвечать на вопросы, относящиеся к ведению верховного главнокомандования. Это им не восемнадцатый год, когда кричали, что Германия — одно, правительство — другое, армия — третье…
— Вполне согласен с вами, Шмидт. Разумеется, сейчас Германия едина и бог знает как обожает фюрера. Особенно глубоко это чувство заявит о себе, когда народу будет сказано о гибели громадной армии на Волге. Фюрер не оберется оваций, — сказал Адам с веселой искоркой в глазах.