Собрание сочинений в 6 томах. Том 1. Наслаждение. Джованни Эпископо. Девственная земля
Шрифт:
Она подняла залитое слезами лицо. Он замолчал, останавливая губами теплые капли на щеках. Она плакала и смеялась, погружая ему в волосы дрожащие пальцы, растерянно, с рыданием:
— Душа, душа моя!
Он усадил ее, стал на колени у ее ног, не переставая целовать у нее веки. Вдруг, он вздрогнул. Почувствовал на губах быструю дрожь ее длинных ресниц, подобно беспокойному крылу. Это была странная ласка, вызывавшая невыносимое наслаждение, это была ласка, которой когда-то ласкала его Елена, смеясь,
Он вздрогнул, Мария же улыбнулась. И так как на ресницах у нее еще висела слеза, она сказала:
— Пей и эту!
Он выпил, она же бессознательно, смеялась. От слез, она стала почти весела, спокойна, полна грации.
— Я приготовлю тебе чай, — сказала.
— Нет, сиди здесь.
При виде ее на диване, в подушках, он воспламенялся. В его уме внезапно возник образ Елены.
— Дай мне встать, — умоляла Мария, освобождаясь из его крепких объятий. — Хочу, чтобы ты выпил моего чая. Увидишь. Запах проникнет тебе в душу.
Она говорила о дорогом, присланном ей из Калькутты, чае, который она подарила Андреа накануне.
Встала и уселась в кожаное кресло с Химерами, где еще изысканно тускнел «розово-шафрановый» цвет старинного стихаря. На маленьком столе еще сверкала тонкая майолика Кастель-Дуранте.
Приготовляя чай, она наговорила столько милых вещей, с полным самозабвением расточала свою доброту и свою нежность, простосердечно наслаждалась этой милой, тайной близостью, этой тихой комнатой, этой утонченной роскошью. Позади, как позади Девы на картине Сандро Боттичелли, поднимались хрустальные чаши, увенчанные кистями белой сирени, и ее руки архангела скользили по мифологическим рисункам Люцио Дольчи и гекзаметрам Овидия.
— О чем ты думаешь? — спросила она Андреа, сидевшего близ нее, на ковре, прислонясь головой к ручке кресла.
— Слушаю тебя. Говори еще!
— Больше не хочу.
— Говори! Рассказывай мне много, много…
— О чем?
— О том, что ты одна знаешь.
Он убаюкивал ее голосом волнение, вызванное другой,заставлял ее голос оживить образ другой.
— Чувствуешь? — воскликнула Мария, обливая душистые листья кипятком.
С паром в воздухе разливался острый запах. Андреа вдыхал его. Потом, закрывая глаза, откидывая назад голову, сказал:
— Поцелуй меня.
И при первом соприкосновении губ, он так сильно вздрогнул, что Мария была поражена.
— Смотри. Это — любовный напиток.
Он отклонил предложение.
— Не хочу пить из этой чашки.
— Почему?
— Дай мне ты
— Но как?
— А вот. Набери глоток и не проглатывай.
— Еще слишком горячо.
Она смеялась этой причуде любовника. Он был несколько расстроен, смертельно бледен, с искаженным взглядом. Подождали, пока чай остынет. Мария ежеминутно касалась губами края чашки, чтобы попробовать, потом смеялась, коротким звонким смехом, который казался не ее смехом.
— Теперь можно пить, — объявила.
— Теперь выпей большой глоток. Вот так.
Она сжимала губы, чтобы удержать глоток, но большие глаза ее, от недавних слез блестевшие еще ярче, смеялись.
— Теперь лей, понемногу.
И, с поцелуем, он выпил весь глоток. Чувствуя, что задыхается, она торопила медленно пившего, сжимая ему виски.
— Боже мой! Ты хотел задушить меня.
Томная, счастливая, откинулась на подушку, как бы желая отдохнуть.
— Какой вкус ты чувствовал? За одно ты выпил и мою душу. Я совсем пуста.
С пристальным взглядом, он задумался.
— О чем думаешь? — вдруг, приподнимаясь, снова спросила Мария, кладя ему палец на лоб, как бы для того, чтобы задержать невидимую мысль.
— Ни о чем, — ответил. — Не думал. Наблюдал в себе действие любовного напитка…
Тогда-то и ей захотелось попробовать. С упоением пила из его рта. Потом, прижимая руку к сердцу и глубоко вздохнув, воскликнула:
— Как мне нравится!
Андреа дрожал. Разве это не был оттенок Елены — того вечера, когда она отдалась? Не те же слова? Он смотрел на ее рот.
— Повтори.
— Что?
— То, что сказала.
— Зачем?
— Это слово звучит так нежно, когда ты произносишь его… Ты не можешь понять… Повтори.
В неведеньи, она улыбалась, немного смущенная странным взглядом возлюбленного, почти робко.
— Ну, хорошо… мне нравится!
— А я?
— Что?
— А я… тебе?
Ошеломленная, она смотрела на возлюбленного, который, в судорогах, корчился в ногах у нее, в ожидании слова, которое он хотел вырвать у нее.
— А я?
— Ах! Ты… мне нравишься.
— Так, так… Повтори. Еще!
В неведеньи, она соглашалась. Он ощущал муку и неопределенное наслаждение.
— Зачем ты закрываешь глаза? — спросила она, не из подозрения, а лишь с тем, чтобы он выразил свое ощущение.
— Чтобы умереть.
Он положил голову ей на колени, оставаясь в таком положении несколько минут, молчаливый, сумрачный. Она тихо ласкала его волосы, виски, лоб, где, при этой ласке, шевелилась подлая мысль. Вокруг них комната мало-помалу погружалась в сумрак, носился смешанный запах цветов и напитка, очертания сливались в одну гармоничную и богатую призрачную картину.