Собрание сочинений в пяти томах. Том 3. Веселящаяся единица
Шрифт:
– Какая ж вы гибкая, товарищ?
Внизу приятелей нагнал седовласый служащий. Он нес в вытянутых руках мокрый пакет с брынзой. Оттуда капал саламур.
Зевака бросил на служащего замороченный взгляд и смущенно прошептал:
– Чем же они все-таки здесь занимаются?
Счастливый отец
Товарищ Сундучанский ожидал прибавления семейства. В последние решающие дни
– Мальчик или девочка? Вот что меня интересует. Марья Васильевна! Если будет девочка, как назвать?
Марью Васильевну вопрос о продлении славного рода Сундучанских почти не интересовал.
– Назовите Клотильдой, – хмуро отвечала она, – или как хотите. По общественным делам я принимаю только после занятий.
– А если мальчик? – допытывал Сундучанский.
– Извините, я занята, – говорила Марья Васильевна, – у меня ударное задание.
– Если мальчик, – советовал товарищ Отверстиев, – назовите в мою честь – Колей… И не путайся здесь под ногами, не до тебя. Мне срочно нужно вырешить вопросы тары.
Однажды Сундучанский прибежал на службу, тяжело дыша.
– А если двойня, тогда как назвать? – крикнул он на весь отдел.
Служащие застонали.
– О черт! Пристал! Называй как хочешь! Ну, Давид и Голиаф.
– Или Брокгауз и Ефрон. Отличные имена.
Насчет Брокгауза сказал Отверстиев. Он был остряк.
– Вы вот шутите, – сказал Сундучанский жалобно, – а я уже отправил жену в родовспомогательное заведение.
Надо правду сказать, никакого впечатления не вызвало сообщение товарища Сундучанского. Был последний месяц хозяйственного года, и все были очень заняты.
Наконец удивительное событие произошло. Род Сундучанских продлился. Счастливый отец отправился на службу. Уши его горели на солнце.
«Я войду, как будто бы ничего не случилось, – думал он, – а когда они набросятся на меня с расспросами, я, может быть, им кое-что расскажу».
Так он и сделал. Вошел, как будто бы ничего не случилось.
– А! Сундучанский! – закричал Отверстиев. – Ну как? Готово?
– Готово, – ответил молодой отец, зардевшись.
– Ну, тащи ее сюда.
– В том-то и дело, что не ее, а его. У меня родился мальчик.
– Опять ты со своим мальчиком! Я про таблицу говорю. Готова таблица? Ведь ее нужно в ударном порядке сдать.
И Сундучанский грустно сел за стол дописывать таблицу.
Уходя, он не сдержался и сказал Марье Васильевне:
– Зашли бы все-таки. На сына взглянули бы. Очень на меня похож. Восемь с половиной фунтов весит, бандит.
– Три с четвертью кило, – машинально прикинула Марья Васильевна. – Вы сегодня на собрании будете? Вопросы шефства…
– Слушай, Отверстиев, – сказал Сундучанский, – мальчик у меня – во! Совсем как человек: живот, ножки.
– Ну, мне пора, – вздохнул Отверстиев. – Мы тут буксир один организуем. Времени, брат, совершенно нет. Кланяйся своей дочурке. – И убежал.
В этот день Сундучанский так никого и не залучил к себе домой полюбоваться на сына.
А время шло. Сын прибавлял в весе, и родители начали даже распускать слух о том, что он якобы сказал «агу», чего с двухнедельным младенцем обычно никогда не бывает.
Но и эта потрясающая новость не вызвала притока сослуживцев в квартиру Сундучанского.
Тогда горемыка отец решился на крайность. Он пришел на службу раньше всех и на доске объявлений вывесил бумажку:
БРИГАДА
по обследованию ребенка Сундучанского начинает работу сегодня, в 6 часов, в квартире т. Сундучанского. Явка тт. Отверстиева, Кускова, Имянинен, Шакальской и Башмакова
ОБЯЗАТЕЛЬНА.
В три часа к Сундучанскому подошел Башмаков и зашептал:
– Слушай, Сундучанский. Я сегодня никак не могу. У меня кружок и потом… жена больна… ей-богу!
– Ничего не поделаешь, – холодно сказал Сундучанский, – все загружены. Я, может, тоже загружен. Нет, брат, в объявлении ясно написано: «Явка обязательна»…
С соответствующим опозданием, то есть часов в семь, члены бригады, запыхавшись, вбежали в квартиру Сундучанского.
– Надо бы поаккуратнее, – заметил хозяин, – ну да ладно, садитесь. Сейчас начнем.
И он вкатил в комнату коляску, где, разинув рот, лежал молодой Сундучанский.
– Вот, – сказал Сундучанский-отец. – Можете смотреть.
– А как регламент? – спросила Шакальская. – Сначала смотреть, а потом задавать вопросы? Или можно сначала вопросы?
– Можно вопросы, – сказал отец, подавляя буйную радость.
– Не скажет ли нам докладчик, – спросил Отверстиев привычным голосом, – каковы качественные показатели этого объекта…
– Можно слово к порядку ведения собрания? – перебила, как всегда, активная Шакальская.
– Не замечается ли в ребенке недопотолстения, то есть недоприбавления в весе? – застенчиво спросил Башмаков.
И машинка завертелась.
Счастливый отец не успевал отвечать на вопросы.
Разговоры за чайным столом
В семье было три человека – папа, мама и сын. Папа был старый большевик, мама – старая домашняя хозяйка, а сын был старый пионер со стриженой головой и двенадцатилетним жизненным опытом.
Казалось бы, все хорошо.
И тем не менее ежедневно за утренним чаем происходили семейные ссоры.