Собрание сочинений в семи томах. Том 7. Статьи, очерки, юморески
Шрифт:
— Шестая.
Актер переворачивает страницу и начинает бубнить свою роль мрачным, замогильным голосом.
«Господи боже мой, — ужасается автор, — и это удалой бонвиван!»
Режиссер, заменяющий Клару, и актер, играющий удалого бонвивана, обмениваются заунывными репликами, которые должны быть искрометным диалогом.
— «Когда вернется ваш сурпуг…» — уныло произносит бонвиван.
— Супруг! — поправляет режиссер.
— У меня здесь «сурпуг», — настаивает актер.
— Это ошибка машинистки. Исправьте.
— А пускай она переписывает как следует! —
Агонизирующий ансамбль постепенно набирает ходу и наконец несется вскачь. Вдруг — стоп! в одной роли не хватает фразы. Снова стоп! — здесь купюра: от слов «…была первая любовь» до «вам нравится это блюдо?». Еще раз стоп: перепутаны роли… Поехали дальше.
Косноязычно, торопливо, заунывно звучит текст «нетерпеливо ожидаемой новинки». Актеры, закончившие свою роль, встают и уходят, даже если до конца пьесы осталось три страницы. Никого не интересует, чем кончится интрига. Наконец звучит последнее слово и наступает молчание — первые интерпретаторы взвешивают и обдумывают пьесу.
— А какое мне надеть платье? — среди удручающего молчания восклицает героиня.
Автор, пошатываясь, устремляется прочь, подавленный уверенностью, что во всей истории театра не было еще такой скверной, безнадежно унылой пьесы.
Репетиция
Следующий этап — репетиции.
— Здесь двери, — режиссер тычет в пустое пространство, — вешалка — другие двери. Стул — это диван, а другой стул — окно. Вот этот столик — пианино, а вот тут, где пустое место, — стол. Все.
— Репетирует на сцене, — сообщают два голоса.
— Ну так я изображу Данеша, — вздыхает режиссер и вбегает в воображаемые двери. — «Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное…» Сударыня, сделайте три шага мне навстречу и изобразите легкое удивление. «Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное…» Потом Данеш должен будет подойти к окну. Не садитесь, пожалуйста, на стул — это же окно. Итак, еще раз. Вы входите слева, а Данеш вам навстречу. «Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное…»
— «Отнюдь нет, отец мой, — читает Клара по бумажке, — я его не видела с утра…»
Режиссер столбенеет.
— Что вы читаете?
— Первый акт, вторая страница, — спокойно отвечает Клара.
— Ничего подобного там нет! — кричит режиссер и вырывает у нее роль. — Где это?.. «Отнюдь нет, отец мой…» Но это… Сударыня, это же из другой пьесы!
— Вчера мне прислали это, — безмятежно говорит сударыня.
— Возьмите пока пьесу у сценариуса и будьте повнимательней. Итак, я вхожу справа…
— «Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное…» — начинает актриса.
— Это не ваша реплика! — приходит в отчаяние режиссер. — Вы сами Клара, а не я!
— Я
— Никакой не монолог. Я вхожу и говорю: «Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное…» Итак, внимание! «Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное…»
— А какая у меня будет прическа? — осведомляется Клара.
— Никакая! «Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное!..»
— «Уте с табак трясло», — по складам читает Клара.
— Что-о-о?
— Тут неразборчиво…
— О, господи боже мой! — стонет режиссер. — Там написано: «Что с тобой стряслось?» Читайте же как следует!
Клара берет в свидетели весь ансамбль, что в ее копии это больше похоже на «Уте с табак трясло». Когда дискуссия по этому поводу закончена, режиссер в пятый раз вбегает в воображаемые двери и, как горячечный больной, хрипит: «Клара, со мной приключилось нечто необыкновенное…»
Автор с отвращением чувствует, что в мире еще не бывало более нелепой и топорной фразы. Никогда, никогда уже не распутается этот хаос, никогда мир не опомнится от потрясающего факта, что «приключилось нечто необыкновенное». Никогда пьеса не двинется дальше…
— «Входит Катюша», — заявляет режиссер.
— М-м-м-м! — раздается сзади, где Катюша одновременно поедает сосиску, танцует пасодобль и трещит без умолку.
Бац! Два стула летят кувырком. Катюша стоит посередине зала и держится за коленку.
— Катюша вошла, — объявляет она. — Мать честная, ну и стукнулась же я!
— Вы должны выйти слева, — поправляет режиссер.
— Не могу, — жалуется Катюша, — я ушибла ногу.
— Ладно, внимание! — кричит режиссер. — «Входит Густав Вчелак».
Густав Вчелак смотрит на часы.
— Мне пора репетировать на сцене, — говорит он ледяным тоном. — И так я торчал здесь целый час. Мое почтение.
Автор чувствует, что во всем виноват он. Затем оказывается, что, поскольку нет Иржи Данеша и Густава Вчелака, нельзя прорепетировать ни одного диалога, кроме начала третьего акта:
Служанка. Пан Вчелак, сударыня.
Клара. Проси.
Эту сцену режиссер повторяет семь раз, после чего ему не остается ничего другого, как отпустить собравшихся. Автор возвращается домой в смертельном ужасе: так его пьесу не разучат и через семь лет.
Продолжение репетиций
И все же в репетиционном зале, где хромой стул изображает диван, трон, скалу или балкон, проходит большая часть творческой работы. Автор, которому хочется видеть свою пьесу, находит ее здесь в таком раздерганном и клочковатом виде, что хоть плачь. Пьеса репетируется с конца или середины, какое-нибудь незначительное явление повторяется по двадцать раз, между тем как другие места совсем еще не репетировались, половина артистов больна, а остальные бегают по другим репетициям… И все же бывают минуты, когда автор чувствует, что его пьеса становится театральной явью.