Собрание сочинений в шести томах. Том 6
Шрифт:
Мы слушали рассказы о боевых делах отважных, беседовали с ними, когда в землянку вошел старшина роты Послов.
— Товарищ командир, — обратился он к Суворову, — прошу разрешить мне отправиться в разведку.
— Разрешаю, — просто, буднично ответил командир.
Разведка отправилась за реку в лунную и ясную ночь, когда надо быть особенно зорким и втройне осторожным.
Все здесь было интересно, героично, все заслуживало того, чтобы быть записанным в блокнотах.
Одно огорчало: никто в роте так и не смог нам сказать, как же отыскать бондаревцев. Полки и батальоны дивизии несколько дней назад сражались правее укрепленного рубежа,
В середине ночи, сопровождаемые капитаном из штаба, ведающего артпульбатамн, благодаря любезности которого нам удалось услышать много интересных рассказов, мы шли обратно к своей машине. То и дело нас окликали часовые: «Пропуск!» — всюду на нашем пути слышался стук лопат и кирок по тяжелому, глинистому грунту. За одной линией дзотов и соединяющих их траншей ленинградцы под покровом ночи возводили вторую.
В полной тьме, потому что луна ушла в плотные тучи, мы наткнулись на группу командиров. Они проверили наши документы, а мы выяснили, кто они. Это была командирская разведка ИПТАПа — истребительного противотанкового артиллерийского полка. Командиры шли выбирать позиции для своих батарей. Ожидалось, что немцы вот-вот ударят на Слуцк. Артиллеристы нам сказали:
— Бондарев? Да мы только что были у него. Он в Слуцке. В казармах.
Поспав песколько часов в машине, мы чуть свет заявились в эти казармы. Бондарев принял нас отлично, с широким радушием доброго, сильного, уверенного в себе человека. Он завтракал, сидел за столом, как, бывало, сиживал (если, конечно, судить по кинофильму) Василий Иванович Чапаев, — без поясного ремня, ворот гимнастерки расстегнут. Над клапаном левого кармана — орден Красного Знамени, орден Красной Звезды и медаль «XX лет РККА».
— Пейте, товарищи корреспонденты, — угощал он, — ешьте.
Мы пили и ели, не дожидаясь особого подбадривания. Мы уже давно научились есть «в запас», «на всякий случай».
Шла интересная беседа. Полковник Андрей Леонтьевич Бондарев говорил с мягким, приятным акцентом южанина. Он часто поминал о том, что перед его 168-й дивизией противник бежит, но получалось у него «бегить»; мы невольно улыбались, весело улыбался и он.
А противнику и в самом деле перед его дивизией пришлось немало побегать. Бондарев уже бил врага под Выборгом, на Карельском перешейке, после чего командование фронтом срочно перебросило дивизию сюда, в эти сырые, болотистые леса.
— Дело в том, други мои, — рассказывал он нам, то отпивая чай из стакана, то отчеркивая карандашом на поданной ему адъютантом карте, — в том оно, дело это, что мы с нашей дивизией должны были обеспечить выход из трудного положения тем войскам, которые и сейчас еще выбираются из мешка под Лугой, — войскам генерала Астанина.
Бои под Лугой — одна из героических страниц обороны Ленинграда. Мы жалеем, что не удалось побывать на тех рубежах своевременно. А теперь поздно. Под Лугой мы держали противника сорок долгих дней. Из-за нашего стойкого сопротивления там немецкое командование вынуждено было предпринимать все эти сложные маневры и обходы, одним из которых явился тот, о котором я уже много записал, — через леса к Поречью, Ивановскому — в район Веймарна и Кингисеппа.
Все эти обходы в конце концов дали немцам возможность почти окружить Лугу; войска, геройски сражавшиеся на тех рубежах, оказались в очень тяжелом положении и по приказу фронта стали с упорными боями вырываться из охвата.
Навстречу-то
Сейчас бои идут, не прекращаясь, бондаревцы здорово бьют врага. Это воодушевляет, подбадривает ленинградцев.
Зазвонил полевой телефон. Вызывали полковника Бондарева. Он должен был уезжать.
— Очень прошу, почекайте меня, скоро приеду, — сказал он, затягивая пояс и застегивая ворот гимнастерки. — Еще трошки побалакаем.
— Но нам не хотелось бы терять времени.
— Не хотелось бы терять?.. Ну что же, езжайте пока и полки. К Ермакову, например. Боевой полк. Боевой командир. Он сейчас в бою. Вам будет интересно и полезно. У нас есть кто-нибудь от Ермакова? — спросил он своих командиров.
— Так точно, командир связи лейтенант…
— Пусть покажет дорогу, а то проплутают корреспонденты в лесу.
9
Мы ехали через Федоровну, в которой мне часто приходилось бывать в ту пору, когда я работал в «Большевистской трибуне», и позже, когда приезжал сюда корреспондентом областной «Крестьянской правды» — до ее слияния с «Ленинградской правдой». Помню, именно в Федоровне отыскивал следы боев с Юденичем. «Крестьянская правда» просила тогда к одной из очередных годовщин разгрома белых под Петроградом написать очерк. Я объездил, точнее, обходил пешком район Красногвардейска, Красного Села, Пулкова, Александровской, Детского Села — ныне Пушкина, многих сел и деревень. Стоял перед намогильными столбиками, разбросанными вдоль наших пригородных дорог, шел путями разных полков и эскадронов, из которых состояли войска Юденича и Родзянки, отыскивал отметины тех далеких и героических времен. Федоровка была селом, накопившись в котором белые предприняли было бросок к Николаевской железной дороге, в район Поповки. Но, как я уже помянул, были встречены там красными отрядами и покатились назад. В бревнах нескольких изб Федоровки я отыскал осколки трехдюймовых гранат. В одном бревне два десятка лет прочно сидела дистанционная головка снаряда.
Сейчас Федоровка — военный лагерь. За каждым домом то военный грузовик, то броневичок или даже танк, то кухня. Здесь был отличный овощеводческий колхоз, тут были замечательные люди. Не видно никого. Может, кто и остался, сидит в погребах на огородах да под домами от непрерывных обстрелов с самолетов, но большинство ушло в сторону Ленинграда. Из пригородных селений перед наступающим немцем уходят и толпами и бегут поодиночке. Все уже знают, дошли известия до народа, какой злобный, безжалостный, жестокий враг ворвался в нашу страну.
Оборону под Федоровной держит, как нам сказали, 265-й отдельный артпульбат; состав его — рабочие и интеллигенция Куйбышевского района Ленинграда.
За Федоровкой мы должны переехать по мосту через Ижору. Но мост бомбят; бомбят и селение перед мостом. Это близко, все видно. Видно, как летят в воздух балки, камни, листы жести.
— Надо обождать, — говорит лейтенант.
Но мы и сами без особого труда соображаем, что через такое пекло кататься на автомобильчике особого смысла нет.