Собрание сочинений Яна Ларри. Том третий
Шрифт:
Лийка испугалась.
— Я не учу вас… Когда я вас учила?
— Ну, подаешь пример!
— Ничего не подаю! — затрещала Лийка.
— Ладно, — сказала я, — еще раз увижу тебя подмазанной — обязательно попрошу у Раисы Ивановны разрешения краситься.
После этого разговора я уже не встречала Лийку крашеной. Но вместо того, чтобы сказать мне спасибо, Лийка просто возненавидела меня. Ну и пусть! Я не очень нуждаюсь в ее дружбе.
Стала другой после летних каникул и моя старая подружка Валя Павликова. В прошлом году она ходила, словно заряженная разными секретами и тайнами; стоило ей только открыть рот, как из него сыпались самые загадочные и самые таинственные тайны и секреты. Если же я делала вид, что не интересуюсь ее секретами, — она обижалась
Я в тот же день отыскала этого мальчишку (он живет во дворе того же дома, где квартира Вали) и сказала ему:
— Валя говорит, что ты хочешь послать ей письмо. А ее папа сказал, что он вместо ответа на письмо выпорет тебя при твоих родителях.
Мальчишка покраснел и забормотал:
— Я же ничего… Честное слово, ничего… Я же так… Пошутил.
Валя так и не узнала, почему не получила письма о своих глазах. Но после летних каникул я просто не узнаю Валю. Она стала такая молчаливая, что я думаю: вот теперь-то у нее действительно появилась какая-то тайна. Дня два назад я спросила:
— Почему ты ходишь такая, будто ежа проглотила?
Она стала уверять меня, что с ней ничего не случилось, а потом вдруг расплакалась и сказала, что давно хочет поделиться одной тайной, но говорить ей об этом стыдно.
Я не стала расспрашивать. Все равно она скажет. Я же знаю Валю с первого класса. Не утерпит она. Поделится непременно своими секретами.
Впрочем, опять какая-нибудь глупость. А меня это уже не интересует теперь. Я все чаще и чаще думаю над словами дяди Васи о будущем. Он прав, конечно! Будущее надо выбирать в детстве. Но кем быть — вот вопрос, который потруднее самой трудной задачки. Мне хочется выбрать что-нибудь необыкновенное и чтобы оно было самым полезным для всех. И чтобы не нужно было хорошо знать математику. Мне, например, хотелось бы строить машины, электростанции, сооружать плотины, но для этого надо очень хорошо знать математику. А с математикой у меня неважные отношения. Просто я ее не люблю почему-то. Неплохо бы выучиться на врача, но я боюсь больных. Однажды я увидела человека, который попал под трамвай, и не спала всю ночь. Лечить его я не могла бы. Ужасно боюсь крови. Сегодня читала журнал «Наука и техника» и там нашла интересную статью про айсберги. И мне показалось, что айсбергами стоило бы заняться. Дело в том, что айсберги Антарктиды достигают 180 километров в длину и столько же в ширину. Над водою они возвышаются на 40 метров, да еще под воду опускаются на 300 метров. Ученые подсчитали, что, если растопить такой айсберг, из него можно получить воды в два-три раза больше, чем дает Волга. Вот я и подумала: если такой айсберг прицепить на буксир к большому кораблю и перевезти по океану в такое место, где нет воды и редко бывают дожди, он, айсберг этот, будет постепенно таять и орошать засушливые места. Но такие айсберги перевозить можно по морям и океанам только к берегам Индии, Африки и Азии, а к нашим засушливым местам его не подтянешь.
Ох, и день же был вчера! Произошло сразу столько событий, что и не знаю даже: успею ли записать все, а если успею, то сумею ли приготовить уроки на завтра?
Перед первым уроком Нина Сергеевна привела в класс новичка и сказала:
— Это Леня Пыжик. Ваш новый товарищ. Его маму перевели из Москвы в Ленинград, и теперь он будет учиться вместе с вами. Надеюсь, ваш новый товарищ почувствует себя среди вас не хуже, чем в родной Москве!
Новичок показался нам таким скромным, таким образцово-показательным мальчиком, какие бывают разве что только в детских книжках. И когда мы рассматривали его, никто и не предполагал даже,
Он стоял, застенчиво опустив глаза, и так вздыхал, словно объелся компотом, а потом посмотрел на всех и улыбнулся, да так хорошо улыбнулся, что мы засмеялись. Глаза у него веселые! Хорошие глаза. А мальчишки с веселыми глазами, как я уже заметила, не дергают нас за косички, не дразнят и почти не дерутся с нами. Иногда они даже играют с девочками.
Как только Нина Сергеевна вышла из класса, ребята обступили новичка и стали расспрашивать, за кого он болеет: за «Динамо» или за «Зенит»?
— А это обязательно? Болеть? — Он пожал пренебрежительно плечами и сказал важно: — Какая же это работа — пинать мяч ногами? По-моему, можно болеть только за тех, кто головою работает или руками, но не ногами! Тоже мне деятельность — пинать ногами мяч!
Первый болельщик за «Динамо» — Вовка Волнухин — был потрясен таким ответом и так возмущен, что даже покраснел от негодования.
— А ты не академик, случайно? — спросил он ехидно.
Новичок усмехнулся:
— Представь себе, даже не академик. Но чем же хуже академики футболистов? Я думаю, любой академик может быть футболистом, но вряд ли какой футболист может работать академиком. Вообще-то я за то, чтобы и академики играли в футбол, но против того, чтобы люди занимались только забиваньем голов в ворота!
Славка Капустин захохотал:
— Ребята, да это же двоюродный брат Академии наук и персональный племянник того Чижика-Пыжика, который на Фонтанке водку пил!
Новичок спокойно сложил на груди руки, молча оглядел Славку с головы до ног и, пожав плечами, усмехнулся.
— Ну? — насмешливо спросил он. — Можно смеяться? Это, кажется, острота высшего класса? Что? М-да… У нас в Москве таких остряков-самоучек показывают за деньги! В зоологическом саду! Вместе с обезьянами!
Все захохотали. Славка покраснел, но сразу не нашелся, что ответить. Но больше всего, по-моему, он был удивлен. Новичок, такой крошечный, чуть-чуть побольше только нашей Дюймовочки, вдруг осмелился отвечать так дерзко Славке — одному из самых сильных мальчишек в классе. Все молча смотрели на Славку. Ну, непременно начнется сейчас драка. Ведь Славка — первый драчун у нас.
— Ты что? — с запозданием рассвирепел Славка. — Давно лещей не ел? Языкатый, я вижу! Смотри, как бы я не наступил на твой язык. У меня недолго и… того… — Славка угрожающе повел плечом.
— Кого, чего? — прищурил насмешливо глаза новичок. — Родительный падеж? Повторяешь грамматику! Давай, давай!
Славка стиснул зубы так, что на щеках его проступили желваки.
— Как бы не повторить тебе дательного падежа, — угрожающе сказал он. — И таблицу умножения! У вас в Москве умножают зуб на зуб?
Дюймовочка, размахивая руками, закричала:
— Ребята, это же позор! Можно ли так встречать новичков?
— Ну, ты, — выступил вперед Чи-лень-чи-пень, — чего пристал?
Славка посмотрел на хмурое лицо Чи-лень-чи-пеня и, бормоча что-то под нос, направился к своей парте. Уж если в спор вмешивается Чи-лень-чи-пень, мальчишки сразу отступают. С ним не очень поспоришь. Правда, я еще не видела, чтобы Чи-лен-чи-пень дрался с кем-нибудь, но это потому, наверное, что все знают, какой он сильный и каким бывает иногда бешеным.
Настоящая его фамилия Карасев. А зовут Анатолием. В классе же называют его Чи-лень-чи-пенем, потому что никто точно не знает: то ли учиться мешает ему лень, то ли он бестолковый. Иногда Карасев учится на все пятерки, а потом вдруг ни с того ни с сего переходит на сплошные двойки. А по-моему, он самый способный и совсем не ленивый, но ему что-то мешает учиться. Наверное, он очень надеется на свои способности и поэтому в начале каждой четверти занимается своими делами, а когда видит, что в четверти могут появиться двойки, садится за уроки и быстро нагоняет всех, исправляет двойки на пятерки. Но учителя все равно не выводят ему за четверть последние отметки, а ставят средний балл — чаще всего тройку и очень редко четверку.