Собрание сочинений. Т. 1 Революция
Шрифт:
Оказалось, что впереди нас шел другой поезд.
У него чего-то не хватало, кажется дров. Машинист оставил состав и поехал на станцию.
Кондуктор забыл выставить фонарь.
Мы врезались в задние вагоны.
Перед нашим паровозом лежала какая-то куча досок и торчащих колес.
Слышно было лошадиное жалобное ржание, кто-то стонал.
Все бросились к локомотиву: «Цел ли паровоз?»
Из паровоза шел пар, он сипел.
Вторая мысль – очистить путь и ехать, ехать.
Разбитыми лежало перед нами штук пять двухосных вагонов.
Громадный, американский, с железным остовом товарный вагон не был разбит, а только стоял дыбом. Из него был виден свет.
Спрашиваем: «Живы?» – «Все живы, только одному голову размозжило».
Нужно расчищать путь.
А все люди, отдельные люди, – кому командовать?
Стоим, смотрим.
Выручил кондуктор. Начал приказывать.
Достали у казаков, едущих на переднем поезде, веревок и начали валить вагоны в стороны. Очищая путь, берегли только один путь из двух – путь домой.
Работали немногие, но усиленно. Станы колес одергивались одним рывком.
Раскачав, повалили набок стоящий дыбом вагон. Из-под обломков вынули раненых.
В это время к переднему поезду подошел паровоз, и он тронулся.
Попробовали наш. Он запищал, но тронулся.
Свисток. Идем по вагонам. В темноте сидят неподвижные люди. «Едем?» – «Едем».
К утру были у станции Червонная.
Это уже начинались казачьи станицы.
На платформе виден белый хлеб.
Кругом кудрявыми деревьями стоят кверху распущенные столбы дыма.
Горят аулы, станицы горят.
Седые казаки с берданками за плечами ходят по вагонам
Молодые еще не приехали, станицы почти безоружны.
Правда, недавно казаки разграбили какой-то аул и пригнали оттуда скот, но сейчас их ограбили.
Вызывают охотников остаться на защите. Предлагают двадцать пять рублей суточных.
Два-три человека остаются.
Когда несколько дней перед нами ехала горная артиллерия, в это время как раз нажимали чеченцы.
Население на коленях просило батарею задержаться и отогнать огнем неприятеля. Но она торопилась.
И мы проехали мимо. Оружия не было почти ни у кого.
Едем дальше. Днем дымные, ночью огненные столбы окружают нашу дорогу. Россия горит.
Петровск, Дербент, потом опять станицы.
Россия горит. Мы бежим.
Около Ростова, у Тихорецкой, наша группа раскололась: одни пошли на Царицын, обходя Дон, другие поехали прямо.
Через земли Войска Донского ехали тихо. Сжавшись, сидели на вокзале. Кадеты осматривали солдат. Продавали какую-то газету, где были напечатаны расписки в получении немецких миллионов, подпись – Зиновьев, Горький, Ленин.
Проехали. У Козлова услыхали стрельбу. Кто-то в кого-то стрелял. Не отошли от поезда. Мы бежали.
Много битый начальник станции не давал паровоза. Нашли и взяли дежурный. Из публики вызвался машинист. Все жаловался, что не знает профили пути.
Поехали – довез. Велик Бог бегущих.
Въехали в Москву. Москва ли это?..
Гора снега. Холод. Тишина. Черные дыры пробоин, мелкая оспа пулевых следов на стенах.
Я торопился в Петербург.
Был январь. Я вылез из поезда, прошел через знакомый вокзал.
Перед вокзалом возвышались горы снега, льда.
Было тихо, было грозно, глухо.
От судьбы не уйдешь, я приехал в Петербург.
Я кончаю писать. Сегодня 19 августа 1919 года.
Вчера на Кронштадтском рейде англичане потопили крейсер «Память Азова».
Еще ничего не кончилось.
Заметки о казарме
Теперь, когда я это пишу, общее положение уже изменилось; не знаю, скоро ли и как скажется эта перемена в казарме.
Первые дни революции та военная часть, одним из выборных которой я являюсь, прожила дружно. Волынцы разбили нашу гауптвахту; освобожденные арестованные прибежали в свою команду, и люди вышли и присоединились к восстанию, несмотря на то что на каждую сотню человек у нас не было и двух винтовок. К вечеру большинство людей было вооружено. Мы обыскивали чердаки, арестовали министров (двоих), ставили караулы. Не буду говорить о боевой работе части, очень важной (наша часть военно-техническая), все это кажется таким далеким. Скажу одно, караулы стояли крепко, и дневальные мерзли на постах, когда не хватало смены, но не уходили; команда была на местах и в любую минуту ее можно было поднять на ноги. Я не буду рассказывать, как изменялось положение, напишу прямо, как обстоит дело сейчас. Известно, что Петроградский гарнизон не признавал Временного правительства, а только терпел его существование; приказы Корнилова и Гучкова читались на собрании, выслушивались недружелюбно и «не принимались к сведению» (буквальная резолюция одной команды). Приказы Совета, конечно, выполнялись бы, но признавая Временное правительство, которое он поддерживал «постольку, поскольку», Совет руководил нами через Временное правительство, а мы не признавали Временного правительства. Мы приходили к Временному правительству и видели, что оно действительно временное, но править нами не может. Совет же считал себя не в праве управлять нами. И вот поскольку Временное правительство действовало в видах и целях Совета с. – р. и с. – д., постольку эти виды и цели не выполнялись нами, солдатами, верящими Совету как, может быть, никто еще никогда не был предан какому бы то ни было правительству.
Потом мы пережили дни 20 и 21 апреля, и не спали две ночи и целый день звонили во все команды и узнавали, могут ли еще выборные удерживать своих товарищей от выступления. Ночью 21 апреля на заседании дивизионного комитета мы единогласно, при одном воздержавшемся, похоронили формулу «постольку, поскольку», подтвердили свою верность одному Совету и вынесли резолюцию с просьбой к нему организовать власть в стране, с просьбой о создании коалиционного правительства [21] . В каком же положении находится сейчас, не скажу армия, скажу, что знаю, петроградский гарнизон? Гарнизон разболтан и расхлябан безначалием. Есть запасные батальоны, которые ввели 25-процентный отпуск. Дезертирства немного, но по своей команде я знаю, как плохо несут службу посты; я знаю случаи ухода дневальных, добросовестные люди команд сбиваются с ног, но многие петроградские казармы обращаются в ночлежные дома для днем расползающихся по городу товарищей солдат. Отказов ехать на позицию в такой части нет, люди едут, но это делается не точно. Вопросы обмундирования раздуваются в конфликты, и я знаю случай отказа ехать до выдачи кожаного обмундирования. И в то же время никнет интерес к общим вопросам, уже трудно собрать кворум для общего собрания. Настроение падает, а организация еще не сильна. Мы не оправдываем себя, мы знаем, и мы, выборные, сидящие в командах, виноваты, но нам не помогают. Мы не имеем опоры во всех своих частях, люди со стороны помогают нам слабо. Мы не имеем связи. Агитаторы, которых я видал в казармах, почти все работают неумело, или умело, но не хорошо. Я видал на митингах, как товарищи солдаты большевики и меньшевики, люди одного класса, забранные рабочие, уроженцы одного города улюлюкали друг на друга, и я два раза видал, как раскалывается на двое военный митинг. Агитаторы не рассказывают товарищам, что такое социализм. Они сразу делают их большевиками или меньшевиками. Между тем сейчас необходима не фракционная агитация, а пропаганда. Не возбуждение солдат потому, что возбуждение упадет и даст только усталость, а помощь им в создании сильной организации.
21
Речь идет о позиции Петроградского Совета. Совет поддержал создание Временного правительства в марте, но поддержка была условной, связывалась с выполнением определенных требований, поддержка «постольку поскольку» Временное правительство выполняет соглашение с Советом. В ходе Апрельского кризиса выяснилось, что соглашение первого этапа революции не работает. Поэтому одни стали требовать коалиционного правительства, а другие – полного взятия власти Советами.
Как предотвратить развал фронта
Массовый самовольный уход солдат с фронта – это худшее, что может произойти с Россией. Помимо полного военного разгрома, это обозначало бы и голодный мор среди уходящей армии, так как армия может самовольно сняться с места, но дойти до дома не может, а погубит только себя, замкнув пробками дороги, умрет с голоду в разграбленной стране.
На том участке фронта, где я был две недели тому назад, дезертирство было минимально, – не выше, чем в дореволюционное время, боевые приказания выполнялись хорошо, устойчивость под огнем неприятеля была тоже хорошая, но и этот лучший из фронтов, про который можно сказать, что он боеспособен, нуждается в самых решительных мерах, проводимых из центра, и при продолжении старой политики должен потерять боеспособность, и последние вести оттуда очень не хороши [22] .
22
Здесь можно привести отчет о выступлении Шкловского в Петроградском совете после его возвращения с фронта. Цит. по: Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году: в 4 т. М.: РОССПЭН, 2003. Т. 4. С. 64–66.
«Отчет газеты „Голос солдата“ о заседании солдатской секции
В Таврическом дворце 21 июля под председательством В. З. Завадье состоялось заседание солдатской секции Петроградского Совета р. и с. д. Порядок дня был назначен следующий:
Доклад Шкловского. Помощник комиссара Виктор Шкловский (рядовой броневой команды) во время последнего наступления шел во главе полка, принимал участие в штыковом бою, был ранен навылет в живот и награжден за храбрость Георгиевским крестом. Появление Виктора Шкловского на трибуне было встречено шумными и продолжительными аплодисментами.
Армия, в которую я был послан, не бежала, а лишь отступила вследствие того, что оказался обнаженным один из ее флангов. Противник, главным образом австрийцы, был очень слаб и бежал от одного артиллерийского огня, но, к сожалению, вследствие преступной агитации бежали и некоторые части нашей армии, а в ближайшем тылу царила паника. В тылу делалось все, вплоть до бросания гранат, чтобы вызвать эту панику. Кто же может спасти армию? Только демократия. Авторитет Петроградского Совета р. и с. д., а также Центрального [Исполнительного] Комитета очень велик. В армии популярен голос демократии. Когда один из полков под давлением преступной агитации отказался наступать, я пришел в этот полк, переговорил с солдатами, и полк пошел в наступление и геройски исполнил возложенное на него обязательство. Докладчик констатирует безотрадный факт. На фронте некоторые корпуса по числу людей меньше некоторых запасных батальонов тыла. И потому в армии существует озлобление против тыловых солдат. Пополнение фронта необходимо, но пополнение должно состоять из вполне обученных солдат, иначе пополнения эти могут принести только вред фронту. Были случаи, что плохие пополнения вносили дезорганизацию в прекрасные полки.
Австрийская армия не существует. О наступлении Виктор Шкловский говорит следующее: австрийская армия почти не существует, по крайней мере в той части фронта, где ему приходилось быть. Наши разведчики заставы вступали в бой с целыми полками австрийцев в горах и выходили из этого неравного боя победителями. 12-й наш корпус во время боя захватил больше неприятельских пулеметов, чем было у нашего корпуса. Германские солдаты теперь не те, что были раньше. Кроме того, на нашем фронте германцев, в сравнении с нами, незначительное число. Наши солдаты идут в наступление смело, но неумело. Не дождавшись окончания артиллерийской подготовки, они часто переходят в наступление, берут 9 рядов проволочных заграждений, проявляют безумную отвагу и несут большие потери. Все это свидетельствует, что в тылу солдатам не дают достаточной воинской подготовки. Воевать, рассчитывая на один энтузиазм, на одни красные знамена и комиссаров, нельзя. Война – это большое промышленное предприятие, которое, прежде всего, требует умелой организации.
О смертной казни. Далее докладчик говорит о смертной казни. Смертная казнь у нас фактически существовала и до введения ее распоряжением правительства. Выражалась смертная казнь в том, что в окопах, при неравных силах, гибли наши лучшие сыны родины, лучшие полки, в то время как остальные покидали окопы и уходили глубоко в тыл. Это была самая ужасная казнь. Казнь лучших людей, лучших граждан родины. Мы не должны позволять, чтобы так продолжалось дальше. Мы должны обеспечить жизнь лучших солдат, лучших полков, и это только можно сделать при условиях строгой воинской дисциплины, поддерживаемой иногда репрессиями вплоть до смертной казни.
Офицерский состав. Докладчик заявляет, что офицерский состав на фронте ни в коем случае не контрреволюционен. Конечно, под влиянием последних неудач, во время которых погибло много офицеров, существует некоторое озлобление. Сильное озлобление на фронте наблюдается против большевиков и членов партии народной свободы. В одну армию приехал член Временного комитета Государственной думы, но мы вынуждены были его предупредить, что не можем гарантировать ему жизнь, если он начнет появляться в полках как представитель своей партии.
Братание и публичные дома. Тяжелое впечатление производит на солдат часть доклада Виктора Шкловского, в которой он говорит о братаниях на фронте. Ему пришлось видеть специальные руководства для братания, разработанные Германским штабом. Достаточно охарактеризовать братание тем, что между русским и неприятельским расположением неприятелем устраивались публичные дома. Дальше в разложении армии идти было некуда. Мы не знаем, насколько развратилась армия нашего противника. Я не допускаю, что австрийская армия болеет более, чем наша армия. Докладчик протестует против того, что будто бы на фронте имеются большевистские полки. Это неверно. Там имеются кучки бывших городовых и жандармов, вкрапленные в воинские части и развращающие эти части. Так называемые большевистские полки до революции были самыми черносотенными полками. Вообще надо заметить, что на фронте социалистов мало, даже несмотря на то, что из газет там, главным образом, имела распространение „Правда“. Других газет было очень мало на фронте, и [их] почти совсем не получали солдаты. В заключение докладчик призывает представителей Петроградского гарнизона к жертвам. Возможно, что всему Петроградскому гарнизону придется уйти на фронт.
Докладчику В. Шкловскому, ввиду тяжелого ранения, от которого он еще не совсем излечился, очень трудно говорить. Бледный он покидает трибуну, члены собрания устраивают ему овацию.
Резолюция. По предложению председателя солдатской секции В. З. Завадье по поводу доклада помощника комиссара армии В. Шкловского единогласно принята следующая резолюция:
Заслушав сообщение т. В. Шкловского, помощника комиссара Н-ской армии, солдатская секция Петроградского Совета р. и с. д. приветствует своего представителя, геройски выполнившего свой революционный долг и шедшего во главе полка в штыковую атаку и за ранение и подвиг награжденного Георгиевским крестом. Вместе с ним собрание приветствует в лице т. Шкловского армейские комитеты и флотские организации в их самоотверженной и беззаветной обороне революции и родины и еще раз подчеркивает, что только усилиями этих революционных солдатских организаций можно создать боеспособную армию».
Для армии необходима прежде всего энергичная политика правительства, направленная к достижению мира, чтобы солдаты знали, до каких пор они воюют и за что они воюют. Идея мира во что бы то ни стало еще не овладела ушами лучшей руководящей части армии, но она живет в солдатской среде. Я знаю много случаев, когда отдельные солдаты уговаривали прифронтовых крестьян прятать и не давать хлеб для армии, чтобы голод заставил прекратить войну. Мы знаем, насколько тяжело положение России и как слабо звучит ее голос в мировой политике, но нужно приучаться бояться не только того, что будет в случае ведения нами решительной политики мира, но бояться и того, что уже есть при теперешней политике. Престиж революции падает. На исходе доверие правительству, на исходе доверие к партиям. Падало доверие и к комитетам, сейчас поднятое немного их энергичной работой в корниловские дни. Энергичная политика должна вестись во что бы то ни стало, чтобы лозунгом массы не стало бы бегство с фронта. Долг всех партий пред лицом фронта, крушение которого будет не «гибелью», а фактическим уничтожением огромной части России, объяснить, что значит мир за счет России, объяснить, что среди нас нет пораженцев, что нельзя бросить фронт, что ни у кого из нас нет мира в кармане. Второй вопрос – вопрос снабжения. Сейчас фронт одет хуже тыла. Во что бы то ни стало весь фронт должен получить теплую одежду и сапоги, а не ботинки, годные для тыла. Бунтующиеся полки босы, полки, отказывающиеся исполнять боевые приказы, больны. Вопрос снабжения, вопрос – решающий: голые воевать не будут. Вопрос снабжения очень сильно облегчился бы при проведении плана Верховского об уменьшении численного состава армии. Командный состав должен быть обновлен, так как авторитет его подорван, эта смена должна производиться из центра во избежание широкого развития демагогии и заискивания перед массами. Выборное начало невозможно; в свою очередь центр должен занять в этом деле честную и демократическую позицию, т. е. действительно удалять виновных генералов, а не убирать их на время, чтобы они появлялись потом в другой армии, как это было прежде. Политические партии через свои газеты должны стараться улучшить положение младшего офицерского состава, который сейчас, измученный тяжелым положением, стиснутый недоверием масс, все-таки не пошел за Корниловым. Пора понять, что офицерство не контрреволюционно, но и не революционно, оно в массе вне политики. А между тем сейчас оно на пороге отчаяния; при наступлении многие офицера платили большие по их средствам деньги за место в ударном батальоне, посмотрите процентное отношение раненых солдат и офицеров, и вы увидите, что офицерство ищет смерти.