Собрание сочинений. Том 1. Рассказы и сказки
Шрифт:
— Счастье твоё, что ты смирнёхонько сидела. А то увидел бы тебя чеглок-соколок и унёс в когтях. Пискнуть бы не успела.
Птица удивилась:
— А почему бы он меня увидел, если б я двигалась?
— Да потому, что ты на земле сидишь, кругом тебя одни камни, тихо всё, не шевелится. А кто шевельнётся, того сразу заметно.
— Так чего же вы-то кланяетесь, вы чего киваете?
— А мы у волны живём. Волна колышется, и мы колышемся. Нам так надо. Станем смирно, а кругом всё движется, всё качается, — сразу нас заметно.
— Тут
Почему чайки белые
Птица думает:
«В воздухе мне не прожить, в лесу не прожить и на реке, выходит, тоже не прожить: я прятаться не умею. Кто бы меня защитил?»
И видит — летит-плывёт над рекой белая чайка.
Вдруг чайка крылья сложила и пала в воду. Пала в воду, крыльями над спиной взмахнула и опять на воздух поднялась.
А во рту у неё — рыбка.
Тут ещё и ещё со всех сторон налетели белые чайки. Стали над рекой кружиться, падать, подниматься — из воды рыбок таскать.
«Вот славно, — думает птица. — Пристану к чайкам. И сыта буду и цела буду: чайки большие, чайки сильные, они меня от чеглока-соколка защитят».
Полетела к белым чайкам:
— Примите меня в артель!
Посмотрели на неё белые чайки и говорят:
— Не годишься ты в нашу артель. Как ты своим носом рыбку будешь ловить? У нас, видишь, носы крепкие, острые. А твой нос ни крепок, ни мягок, ни тупой, ни остренький — средненький.
— Ничего, как-нибудь, — говорит птица.
— И серенькая ты, — говорят белые чайки. — Даже и не поймёшь, какого цвета. А мы, видишь, белые.
— А почему вы белые? — спрашивает птица.
— Нам другими быть нельзя, — отвечают белые чайки. — Первое дело — рыбки из воды нас видеть не должны, а то разве их поймаешь! Рыбки снизу смотрят — над ними потолок белый. Водяной потолок. А над ним — небо, на нём облака белые. Нас, белых, над белым, под белым, рыбкам не видно.
Второе дело — мы дружной артелью рыбку ловим. Разлетимся в разные стороны, и каждая высматривает рыбку. Рыбка стадами ходит.
Вот мы и глядим друг за дружкой издали, из глаз не выпускаем.
Вот сложила подружка крылья — пала на воду. Ага, — значит, рыбка там!
И все мы к счастливой подружке спешим, все рядом ловить принимаемся.
Издали мы друг на дружку сбоку смотрим. И нам друг дружку хорошо видать: ведь белые мы, заметные на воде и над берегом.
А тебя, серенькую, нам не усмотреть: ты над берегом полетишь — не видно, мимо леса — не видно и под небом — не видно. Уж на что у чеглока-соколка глаза вострые, — и тот тебя не приметил. А кого не видно, для нас того и нет.
— А как же я? — спрашивает птица.
— Да тебя и вовсе нет, — отвечают белые чайки. — Ты кругом средненькая. Ты выдуманная. Таким под солнцем места нет. Посмотри-ка ты на себя в воду.
Посмотрела птица вниз. Там, в тихой реке, всё как в зеркале: и белые чайки кружат, и
— И лети-ка ты, — говорят чайки, — назад, откуда взялась!
Делать нечего — полетела птица назад, к своему человеку.
Человек тот как раз спал — рот разинул.
Птица и впорхнула ему в голову.
Человек глотнул, вздохнул, проснулся и говорит:
— Вон сон какой приснился! Будто жила-была птица… И тут третьей сказке конец, а тебе ответ, — почему чайки белые.
МЕТЕЛЬКИ, ИЛИ ТЫСЯЧА И ОДИН ДЕНЬ
Слушай сказку подводного мира — сказку о трёх чудесах. Но хоть она и сказка, она в то же время и правда. Тут уж ничего не поделаешь: ведь в подводном мире всё не так, как у нас на земле. И сказка там — правда.
Вместо лёгкого воздуха там вода. Небо там плоское. Дождя и снега не бывает. А когда идёт град, он не долетает до дна, а останавливается среди воды, поворачивает — и летит назад в небо. И плывёт по нему, пока не растает. Небо там тоже водяное.
Подводные жители — разные там рыбы, пиявки, жуки-плавунцы — привыкли к этому и не удивляются.
Но вот случилось чудо.
Лето подходило к концу. День был солнечный-солнечный. Водяное небо всё так и сверкало серебром. В хорошую погоду небо там всегда серебряное. И вдруг из него пошёл град. Мелкий-мелкий.
Крошечные градинки летели вниз не останавливаясь и — вот чудо! — попали на дно! Лежали на дне — и не таяли.
Все подводные жители очень удивились.
Но скоро градинки занесло песком и тиной. И все о них забыли.
Потом пришла зима. Водяное небо превратилось в лёд. И подводный мир заснул. И крепко спал до самой весны.
Весной небо растаяло. Все подводные жители снова зашевелились. Жуки-плавунцы расправили крылья и улетели к нам — в мир солнечный; возвращались назад, когда вздумается. Рыбы, разыгравшись, выскакивали из неба и, блеснув на солнце серебряной чешуёй, опять ныряли в воду. Даже пиявки и те, дождавшись, когда придут купаться ребятишки, присасывались им к телу — и так попадали наверх, на землю. И только внизу, на самом дне, копошились какие-то маленькие шестиногие уродцы, никогда не видавшие яркого солнечного света.
Были они мохнатые, с хвостом, как грязная метёлочка. Рыли себе норки в песке и не смели высунуть оттуда носа: того и гляди, схватит какое-нибудь подводное чудище — хищная жучья личинка, страшилище ёрш или водяной скорпион. Ели уродцы что попало, вечно были голодны — и росли плохо.
Но плакать они и не думали: смешно было бы плакать под водой! Ведь там и без того мокро.
Так прошла тысяча дней.
Тысяча дней — это три зимы и три лета. Три долгих года прошло с того дня, как под водой шёл чудо-град и крошечные градинки падали на дно. И лето уже опять подходило к концу.