Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней
Шрифт:
Когда она успокоилась, то согласилась принять от горожан в долг немного денег — она была слишком горда, чтобы принимать это в дар, и уехала в Калифорнию. Мисс Элизабет так и не вернулась в эти края, но вместе с деньгами она прислала письмо, из которого мы узнали, что она вышла замуж.
Никто так и не купил дом. Он оставался таким, каким покинула его мисс Элизабет, и люди постепенно разворовывали оттуда утварь и мебель. Негры боялись ходить туда ночью, но появлялись там днем.
— А что говорили люди об истории мисс Элизабет? — поинтересовался Грисвелл.
— Люди думали, что несчастная
— Она не смогла бы скрываться там так долго, — пробормотал Грисвелл. — В любом случае тварь в доме нечеловеческого происхождения.
Таннер крутанул руль, сворачивая с основной дороги на проселочную.
— Куда мы все-таки едем?
— В нескольких милях отсюда живет старый негр. Я хочу поговорить с ним. Мы имеем дело с тем, что требует чего-то большего, чем рассудок белого человека. Черные люди знают больше о некоторых вещах. Этому старику почти сто лет. Очень давно, еще во времена рабства, по непонятной прихоти, его хозяин дал ему образование. И после отмены рабства этот негр объездил чуть ли не весь свет. Про него говорят, что он колдун.
Грисвелл содрогнулся, услышав это известие, и теперь напряженно всматривался в зеленую стену леса, который все ближе подступал к дороге. Запах сосен смешивался с ароматом незнакомых растений и цветов. Но преобладающим здесь был запах гнили и разложения. И вновь тошнотворный запах и темный ужас этих таинственных лесных дебрей подавил его.
— Колдун! — пробормотал Грисвелл. — Я забыл о них и никогда не связал бы это понятие с черным Югом. Для меня волшебство всегда ассоциировалось со старыми кривыми улочками в прибрежных городишках, с их горбатыми крышами домов, которые были построены очень давно и еще помнили, как мимо них по ночам шныряли колдуны. Колдовство всегда присутствовало в старых городках Англии. Но все это гораздо более ужасно, чем любая легенда доброй старой Англии. Эти хмурые сосны, старые покинутые дома, заброшенные плантации, таинственные черные народы, старые страхи о темном ужасе — Боже, какие чудовищные древние страхи на этом континенте, который дураки называют «молодым»!
— Вот и хижина старого Якоба, — провозгласил Таннер, останавливая машину.
Грисвелл увидел расчищенный участок леса, на краю которого виднелась приземистая хижина, прятавшаяся в тени ветвей. Сосен здесь было немного, преобладали дубы и кипарисы с лохмотьями серого мха на стволах. Хижина примостилась на самом краю болота, поросшего буйной растительностью. Тонкие струйки голубоватого дыма вились из закопченного дымохода.
Выйдя из машины, он безропотно последовал вслед за шерифом и, когда тот толкнул от себя дверь, нагнувшись, прошел в полутемное помещение. Единственное маленькое окно пропускало мало света. Старый негр, присев на корточки, наблюдал за котелком на открытом огне
Таннер взглядом указал Грисвеллу на крепко сколоченное кресло, а себе взял табуретку, поставив ее у очага, напротив старика.
Глаза старика блестели, временами становились туманными, словно разум на время покидал это тщедушное, разрушенное временем тело.
— Якоб, — сразу взял быка за рога Таннер, — пришло время рассказать тебе кое-что. Я знаю, тебе известен секрет поместья Блессонвилль. Я никогда тебя об этом не расспрашивал, так как он меня не касался. Но прошлой ночью в поместье был убит человек, а этому человеку грозит виселица, если ты мне не расскажешь, что за проклятие лежит на этом старом заброшенном доме.
— Блессонвилль, — проговорил старик, и голос его был сочным и звучным, а речь никак не походила на диалект черных людей, населявших эти вечнозеленые леса. — Они были гордым народом, сэр, гордым и жестоким. Многие из них погибли на войне, некоторые были убиты на дуэлях — я говорю о мужчинах, сэр. Некоторые умерли в поместье… старый дом… — голос его превратился в бессвязное бормотание.
— Так что дом? — терпеливо спросил Таннер.
— Мисс Селия была самой гордой из них и самой безжалостной. Черные люди ненавидели ее и больше всех Джоан, девушка-мулатка. В венах Джоан тоже текла белая кровь, и она тоже имела гордость. Мисс Селия порола ее, как рабыню.
— В чем секрет дома? — настойчиво спросил Таннер.
Туманная пелена исчезла с глаз старика, они стали темными и холодными, словно залитыми лунным светом.
— Секрет? Не понимаю, о чем вы, сэр.
— В течение многих лет старый дом стоял наедине со своей тайной. Ты знаешь ключ к его разгадке?
Старик помешал свое варево. Сейчас он казался вполне здоровым.
— Сэр, жизнь прекрасна, даже для черного человека.
— Ты хочешь сказать, что кто-то убьет тебя, если ты поведаешь мне эту тайну?
Но старик снова бессвязно бормотал что-то себе под нос, его глаза затуманились.
— Не кто-то. Не человек. Не человеческое существо. Черные боги болот. Секрет мой неприкосновенен, он охраняется Большим Змеем, богом всех богов. Он призовет своего младшего братца, чтобы тот поцеловал меня своим холодным язычком — маленького братца с белым полумесяцем на голове. Я продал свою душу Большому Змею, а за это он сделал меня творцом зомби…
Таннер напрягся.
— Я уже слышал это слово, — сказал он мягко. — С губ умирающего черного человека, когда был ребенком. Что оно значит?
Страх затопил глаза старого негра.
— Я что-то сказал? Нет, нет! Я ничего не говорил!
— Зомби, — торопил его Таннер.
— Зомби, — механически повторил старик, глаза его были ясны. — Зомби когда-то была женщиной. На Рабском Берегу знают о ней. Барабаны, в которые бьют по ночам на холмах Гаити, рассказывают о ней. Творцы зомби — почетные люди Дамбеке. Говорить о ней белому человеку — смерть, это один из основных секретов Большого Змея.
— Ты говорил о зомби, — мягко напомнил Таннер.