Собрание сочинений. Том 2. Отважные мореплаватели. Свет погас. История Бадалии Херодсфут
Шрифт:
— Но где искать этот действующий отряд?
— Если ты этого не знаешь, так вместо тебя поедет другой. Знаешь ты или нет? Отвечай! И помни — это жизнь или смерть для тебя.
— Знаю, — угрюмо ответил погонщик. — Отойди в сторону от моего верблюда, я его сейчас подыму.
— Не торопись. Георгий, подержи голову этого животного, я нащупаю его щеки!.. Да, вот клеймо! — полукруг, отличительная метка бишарина, легкого верхового верблюда… Хорошо, отвязывай этого. Помни, благословение Всевышнего не снизойдет на того, кто старается обмануть
Люди, сидевшие у костра, засмеялись, видя разочарование погонщика. Он надеялся подсунуть ленивое вьючное животное со сбитой седлом спиной, и это ему не удалось.
— Посторонись! — крикнул кто-то, хлестнув верблюда ремнем под брюхо. — Дик проворно отскочил, почувствовав, что привязь в его руке натянулась.
В тот же момент поднялся крик: «Иллага! Ахо!.. Сорвался!..»
Бишарин с глухим ревом вскочил и стрелой помчался в пустыню. Погонщик с криком и проклятиями кинулся за ним.
Георгий схватил Дика за руку, и тот, спотыкаясь и торопясь, пробежал мимо часового, привыкшего к подобным сценам.
— Куда вас черт несет? — крикнул он им вслед.
— Все мое добро в этом проклятом животном! — крикнул ему в ответ Дик простонародным языком.
— Ну, лови его, да смотри, чтобы и тебе и твоему дромадеру не перерезали глотку.
Крики погонщика затихли, когда верблюд скрылся за ближайшим пригорком. Погонщик остановил его и заставил опуститься на колени.
— Садись впереди, — сказал ему Дик, взбираясь вслед за ним на заднее седло, и, тихонько постукивая дулом револьвера по спине погонщика, он добавил: — Ну, ступай с Богом, живее! Прощай, Георгий, привет от меня госпоже Бина, и будь счастлив со своей милой… Ну, вперед!
Спустя немного времени его охватила торжественная тишина ночи, едва нарушаемая легким поскрипыванием седла и мягкой поступью неутомимых ног дромадера. Дик поудобнее уселся в седле, подтянув потуже свой пояс, и в течение часа ощущал на своем лице встречное движение воздуха, свидетельствовавшее о быстром ходе животного.
— Хороший верблюд! — сказал он наконец.
— Он никогда не оставался ненакормленным. Он у меня домашний!.. — ответил погонщик.
— В добрый час! Вперед!
И голова Дика вскоре склонилась на грудь. Он хотел думать, но мысли его сбивались и путались, потому что его сильно клонило ко сну. И в полудреме ему казалось, что он в наказание учит наизусть гимн, как бывало у миссис Дженнет. Он будто бы провинился, нарушив святость воскресного дня, и она за это заперла его в спальне и заставила учить гимн. Но он никак не мог вспомнить ничего, кроме двух первых строк.
Когда народ, избранный Богом, Страну изгнанья покидал…— твердил он без конца сонным голосом. Погонщик обернулся, чтобы убедиться, нельзя ли завладеть револьвером и окончить поездку. Но Дик проснулся, ударил его рукояткой по голове и стряхнул с
— Светит месяц? — спросил он сквозь сон.
— Уж он заходит, — ответил погонщик.
— Хотел бы я посмотреть на него. Придержи верблюда, я хочу слышать голос пустыни.
Погонщик исполнил его желание; среди тишины поднялся легкий предрассветный ветерок и своим дыханием разбудил засохшие листья какого-то чахлого кустарника и замер.
— Вперед! — скомандовал Дик. — Ночь сегодня холодная.
Всякий знает, что предрассветные часы кажутся всегда особенно долгими и холодными. Дику эта ночь казалась бесконечно длинной. Но вот погонщик что-то пробурчал, и Дик вдруг ощутил перемену в воздухе.
— Никак светает, — сказал он.
— Да, а вот и лагерь. Хорошо доехали?
Верблюд вытянул шею и заревел, почуяв близость других верблюдов в английском отряде.
— Скорее, скорее! — торопил Дик.
— Там что-то неспокойно, — сказал погонщик, — только из-за пыли разобрать нельзя, что они делают.
— Спеши вперед, а там узнаем.
Теперь уже доносился шум голосов, и крики животных, и гомон пробуждающегося военного лагеря. Раздались два-три выстрела.
— Это они по нас стреляют? Неужели же они не видят, что я англичанин? — раздраженно и с досадой в голосе проговорил Дик.
— Это из пустыни, — ответил погонщик, пригнувшись к самому седлу.
— Вперед, сын мой! — крикнул Дик. — Хорошо, что утро не застигло нас часом раньше, а то бы нам несдобровать.
Верблюд мчался прямо к отряду, а выстрелы позади учащались. Как видно, сыны пустыни собирались напасть на английский лагерь.
— Какое счастье! Какая поразительная удача!.. Как раз перед началом битвы!.. О, Боже, наконец-то Ты сжалился надо мной! Только… — и мучительная мысль заставила его зажмурить на мгновение глаза, — Мэзи…
— Хвала и благодарение Аллаху! Мы в лагере, — проговорил погонщик в тот момент, когда они въехали в арьергард, и верблюд опустился на колени.
— Кой черт! Кто вы такой? Депеши, что ли? Каковы силы неприятеля? Как вы доехали? — послышались десятки вопросов. — Но вместо ответа Дик собрался с духом, отпустил свой пояс и, не сходя с седла, крикнул усталым, несколько сиплым голосом:
— Торпенгоу! Эй, Торп, эй!.. Торпенгоу!
Бородатый мужчина, рывшийся в золе костра, отыскивая горячий уголек, чтобы раскурить трубку, живо обернулся и быстро направился на голос в тот момент, когда арьергард выстроился и открыл огонь по неприятелю, скрывавшемуся за холмами тут и там. Дым выстрелов висел в неподвижном предрассветном воздухе, окутывая все кругом непроницаемой пеленой.