Собрание сочинений. Том 3. Дружба
Шрифт:
Но это был лишь миг помрачения. Едва коснувшись земли, она вскочила, словно обожженная мыслью: нужно немедленно действовать. Река несла багровые отблески огня, и на ней повсюду вставали и обрушивались тугие смерчи, разбрасывая обломки судов, били раскидистые фонтаны, кипели бугры белых бурунов, выталкиваемые из глубины омутов, и среди этой взбесившейся воды, захлестываемые ею со всех сторон, шли бронекатера, баржи, крутились и исчезали в воронках чудовищных водоворотов лодки волгарей: переправа, неся тяжелые потери, продолжала
Осмотревшись, Варя вдруг увидела свой «Гаситель». Он как раз собирался отходить от берега. Дымок бойко валил из его трубы.
— Меня! Меня-то возьмите! — отчаянно закричала Варвара, бросившись к мосткам.
Но пароход уже отошел. Баржа, взятая им на буксир, тоже отчаливала, и между ее бортом и бревнами пристани темнела широкая щель. Девушка, не раздумывая, с разбегу прыгнула, и сразу несколько сильных мужских рук подхватили ее. Баржа была заполнена красноармейцами.
Лариса сидела в машине и угрюмо смотрела в окно, не обращая внимания на попутчиков — штабистов воинской части, которые тщетно пытались рассеять ее плохое настроение.
Чем ближе подъезжала она к Сталинграду, тем тревожнее становилось на душе. Шагали навстречу на рытье окопов и противотанковых рвов отряды из рабочих, служащих и домохозяек, шли и ехали на восток беженцы, передвигались войска. Встречное движение было значительно слабее, и Лариса подумала: «Все-таки линия фронта стягивается к городу».
На ближних обводах кишел сплошной людской муравейник, хотя то здесь, то там вздымались черные кусты взрывов.
Вот и город. Машина свернула с проселка и нырнула в общий поток, который медленно втягивался в уличку с маленькими деревянными домиками. Начиналась окраина. Взгляд женщины смягчился: она думала о встрече с детьми. Там, в центре, в тихом переулке возле Саратовской улицы…
«Лукоморье — это да! — зазвенел в ее ушах родной голосок, и серо-голубые глаза сощурились с мечтательным и таинственным выражением. — Леший бродит, и русалка на ветвях сидит — сказка, а кот ученый — правда. Ведь животных дрессируют!»
Ласковая улыбка тронула губы Ларисы.
«А Алешка-то, Алешка! — так и запело в ее душе. — „Там русский дуб… Там дубом пахнет!“ Чудовище ты мое! Вот бы показать их Ивану Ивановичу!»
Дорога незаметно вошла в каменное русло из навечно построенных домов затейливой кладки, со стенами в метр толщины, с железными балконами, лепными карнизами, с башенками и круглыми проемами на фронтонах. И новые многоэтажные постройки замелькали по сторонам. Лариса вспомнила свой недавний приезд сюда, впечатления мирной жизни.
Фруктовый киоск, заваленный яблоками, арбузами, дынями и ящиками алеющих помидоров, привлек ее взгляд.
Она подумала, что хорошо бы купить маленьких сладких дынек сорта «колхозница». Как раз произошел затор на улице, — машина застряла между грузовиком и
— Я сейчас! — сказала она полковнику, открывая дверцу.
Быстро купила две желтые душистые дыни и побежала обратно. В это время все вокруг нее задвигались и тоже побежали, оглядываясь на юго-запад и крича:
— Немцы! Немцы!
Лариса посмотрела в ту сторону, и сердце у нее замерло: над Дар-горой, как грозовая туча, выплывали немецкие самолеты. Их было так много, что небо сразу стало серым.
— Бомбардировщики «хейнкель сто одиннадцать»! — крикнул кто-то.
Самолеты надвигались с воющим гулом, накрывали город, тяжело колыхаясь, точно дрожа от нетерпения, заполняли и затемняли синеву воздушного пространства… Послышался свист бомб. Это вывело Ларису из оцепенения. Залп зениток, стоявших вблизи, раздался в ее ушах, и она увидела штабиста, сердито махавшего ей из машины.
Теперь народ бросился врассыпную в подвалы домов, в щели… Взрыв бомбы ухнул впереди. Машина с ходу свернула с развороченной улицы в переулок.
— Смотри, задавишь кого-нибудь. Куда гонишь? — с неожиданным спокойствием сказал шоферу полковник. — Как знать, может, ты под бомбу торопишься!
Бомбы уже ложились повсюду. Многоэтажный дом на углу покачнулся и вывернулся наизнанку, будто гнездо картофеля, подкопанное сильным ударом лопаты. Рядом повалились стены другого здания, крыша его вздулась и, опережая весь падающий корпус, рухнула в облако клубящейся красной пыли.
Машина круто развернулась и нырнула в соседнюю улицу, затянутую дымом. Здесь тоже шатались и падали дома, бежали люди, обезумевшие от горя и ужаса, и багровые языки пламени выбрасывались из проемов окон, выдранных взрывами. Новый завал преградил дорогу машине. Неслыханный разгром и гульбище огня охватили весь город.
— Я пойду пешком! — крикнула Лариса, изнемогая от душевной боли.
— Сейчас выберемся к центру, оттуда вам будет близко, — сказал шофер.
— Мы можем захватить на переправу вашу больную матушку и детишек, — предложил полковник.
Машина двинулась назад, еще раз свернула в переулок. Обломки кирпича так и барабанили по ее кузову. Лариса задыхалась от жары, от дыма и известковой пыли. Или это тоска смертная душила, хватала за горло?
Вне города стоял еще белый день, а на улицах сделалось темно от черных туч дыма, от клубов пыли. Как ночью, колыхались, сталкиваясь, свет и тени пожаров.
Четырехэтажное здание госпиталя на Московской улице было охвачено пламенем. Деревянные казармы, где помещались санитарные взводы, тоже горели. Дружинницы спасали медикаменты, тащили ящики, бутылки, тюки ваты и марли, мешки с пакетами для перевязки.