Собрание сочинений. Том 6
Шрифт:
Мы уж не говорим о евреях, которые со времени эмансипации своей секты повсюду стали, по крайней мере в лице своих верхов, во главе контрреволюции, — что их ожидает?
Даже не стали дожидаться победы, чтобы швырнуть их обратно в гетто.
В Бромберге {Польское название: Быдгощ. Ред.} правительство снова вводит для них старые правила, ограничивающие свободу передвижения, и лишает таким образом евреев одного из элементарнейших человеческих прав, провозглашенных в 1789 г., — права свободного передвижения из одного места в другое.
Таков «один» аспект
В номере от 11 ноября «Neue Preusische Zeitung» соблазняла «либерально-конституционную партию» разговорами о благосостоянии. Однако ота уже тогда с опаской покачивала головой по поводу конституционалистов.
«Пока что наши конституционалисты все еще страшно боятся открыто признать себя в своих клубах или публичных органах реакционерами».
Но тут же газета успокоительно и метко добавляет:
«Каждый в отдельности» (либеральный конституционалист) «давно уже не скрывает, что сейчас единственное спасение в законной реакции»,
т. е. в том, чтобы сделать закон реакционным пли реакцию законной, чтобы возвести реакцию в закон.
В номере от 15 ноября «Neue Preusische Zeitung» уже не церемонится с «конституционалистами», которые хотели бы возвести реакцию в закон, но не приемлют министерства Бранденбурга — Мантёйфеля, потому что оно хочет контрреволюции sans phrase {без прикрас. Ред.}.
«Ординарных конституционалистов», — говорит газета, — «нужно предоставить их собственной судьбе»!
Вместе пойманы, вместе и повешены!
К сведению ординарных конституционалистов!
В чем же состоит экстраординарный конституционализм Фридриха-Вильгельма IV под эгидой Бранденбурга — Мантёйфеля — Ладенберга?
Официальный правительственный орган, «рыцарша креста ландвера» «с богом за короля и отечество», выбалтывает тайны экстраординарного конституционализма.
«Самым простым, прямым и безопасным целительным средством» было бы, конечно, «перенести Собрание в другое место» — из столицы в казарму, из Берлина в Бранденбург.
Однако этот перенос заседаний является, как проговаривается «Neue Preusische Zeitung», только «пробой».
«Надо», — говорит она, — «испробовать, не «вернет ли себе Собрание в результате перенесения его в другое место, наряду с внешней свободой действий, также и внутреннюю свободу».
В Бранденбурге Собрание будет внешне свободно. Оно там не будет больше находиться под влиянием блуз, оно будет под одним лишь влиянием усатых держиморд.
Ну, а внутренняя
Освободится ли Собрание в Бранденбурге от предрассудков и пагубных революционных умонастроений XIX века? Станет ли там, в Бранденбурге его душа настолько свободной, чтобы вновь провозгласить феодальное право охоты и весь заплесневелый хлам прочих феодальных повинностей, сословные различия, цензуру, податное неравенство, дворянские привилегии, абсолютную королевскую власть и смертную казнь, от чего в таком восторге Фридрих-Вильгельм IV, расхищение и расточение национального труда
«пройдохами бледными
с видом святым любви, надежды и веры»
[42]
,
голодными захолустными юнкерами, гвардейскими лейтенантами и выслуживающимися карьеристами, — станет ли Собрание даже в Бранденбурге настолько внутренне свободным, чтобы все эти атрибуты старого позора вновь провозгласить официальным символом веры?
Известно, что контрреволюционная партия провозгласила конституционный лозунг: «Завершать выработку конституции!»
Орган министерства Бранденбурга — Мантёйфеля — Ладенберга не желает больше носить эту маску.
«Положение вещей», — признается этот официальный орган, — «дошло до того, что теперь нам уже не может помочь даже и столь желанное завершение выработки конституции. Ибо зачем дальше скрывать, что документ, продиктованный народным представителям, параграф за параграфом, под угрозой дыбы и виселицы и насильно вырванный этими представителями у короны, будет, считаться обязательным только до тех пор, пока его будут отстаивать с помощью самого грубого насилия».
Итак, снова отменить, параграф за параграфом, скудные народные права, отвоеванные Национальным собранием в Берлине, — такова задача Национального собрания в Бранденбурге!
А если оно не реставрирует полностью, параграф за параграфом, весь старый хлам, то оно этим докажет, что, хотя оно и обрело в Бранденбурге «внешнюю свободу действий», оно все же не вернуло себе желательную для Потсдама внутреннюю свободу.
Как же должно действовать правительство против духовной закоренелости, против внутренней несвободы перебравшегося в Бранденбург Собрания?
«Следовало бы распустить его!»— восклицает «Neue Preusische Zeitung».
Но народ, — вдруг приходит ей в голову, — быть может, внутренне еще менее свободен, чем Собрание?
«Может возникнуть опасение», — пожимает она плечами, — «не дадут ли новые первичные выборы еще более плачевный результат, чем предшествовавшие».