Собрание сочинений. Том 6
Шрифт:
Министерство, буржуазное par excellence {по преимуществу. Ред.}, оказалось столь неудачливым, что самые радикальные его мероприятия были парализованы радикальными членами собрания соглашателей. Оно оказалось столь убогим, что весь его крестовый поход против феодализма свелся к повышению налогов, одинаково ненавистному всем классам, а незрелым плодом всей его глубокомысленной финансовой политики явился принудительный заем. Эти две меры в конце концов предоставили только субсидии для похода контрреволюции против самой буржуазии. Но феодалы успели убедиться
Если буржуазному министерству удалось восстановить против себя в равной мере городской пролетариат, буржуазную демократию и феодалов, то оно сумело также оттолкнуть и враждебно настроить против себя даже угнетаемый феодализмом класс крестьян, в чем ему усердно помогало собрание соглашателей. Вообще но следует забывать, что в продолжение половины своего существования это собрание находило в лице министерства Ганземана своего доподлинного представителя и что буржуазные мученики сегодняшнего дня были вчера пажами Ганземана.
Внесенный при Ганземане Патовым проект освобождения от феодальных повинностей (см. нашу прежнюю критику его[118]) представлял жалкий плод бессильнейших поползновений буржуазии отменить феодальные привилегии, эти «отношения, несовместимые с новой государственной конституцией», и страха буржуазии перед революционным покушением на какой бы то ни было вид собственности. Жалкий, трусливый, узкий эгоизм до такой степени ослеплял прусскую буржуазию, что она оттолкнула от себя своего необходимого союзника — крестьянство.
3 июня депутат Ханов внес предложение,
«чтобы все ведущиеся переговоры касательно улаживаний отношений между помещиками и крестьянами и о выкупе повинностей немедленно приостанавливались по требованию одной из сторон впредь до издания нового закона об этом, построенного на справедливых принципах».
И только в конце сентября, т. е. спустя четыре месяца, при министерстве Пфуля согласительное собрание приняло проект закона о приостановке ведущихся между помещиками и крестьянами переговоров, причем все либеральные поправки были отклонены и предписано было «временно оставить в силе установленные текущие повинности» и «взыскивать спорные платежи и недоимки».
В августе, если не ошибаемся, собрание соглашателей признало «не неотложным» предложение Ненштиля о «немедленной отмене барщинных повинностей»; могли ли после этого крестьяне считать для себя неотложным делом сражаться за это собрание соглашателей, которое отбросило их назад по сравнению с фактическим положением, завоеванным ими после марта?
Французская буржуазия начала с освобождения крестьян. При помощи крестьян она завоевала Европу. Прусская буржуазия настолько погрязла в своих самых узких, ближайших интересах, что легкомысленно потеряла даже этого союзника и сделала его орудием в руках феодальной контрреволюции.
Официальная история падения буржуазного министерства известна.
Под крылышком этого министерства «государственная власть» настолько «укрепилась», энергия народа была до такой степени парализована, что диоскуры Кюльветтер — Ганземан должны были уже 15 июля
Национальному собранию, в Оберлаузице {Польское название: Верхняя Лужица. Ред.} 4 сентября собрался унаследованный от средневековья «общинный ландтаг для охраны угрожаемых прав собственности землевладельцев».
Энергия, которую правительство и так называемое Национальное собрание проявили перед лицом этих симптомов контрреволюции, приобретавших все более угрожающий характер, нашла свое достойное выражение в бумажных обращениях. Штыки, пули, тюрьмы и полицейские имелись у буржуазного министерства только для народа, «для восстановления нарушенного доверия и оживления торговой деятельности».
События в Швейднице[120], где солдатня предательским образом пустила в ход оружие прямо против буржуазии из гражданского ополчения, пробудили, наконец, Национальное собрание от его апатии. 9 августа оно решилось на геройский акт, на приказ по армии Штейна — Шульца, который в качестве крайнего средства принуждения взывал к чувству деликатности прусских офицеров[121]. Недурное средство принуждения! Но разве роялистская честь не запрещала офицерам следовать требованиям буржуазной чести?
7 сентября, через месяц после принятия собранием соглашателей приказа по армии Штейна — Шульца, оно вторично решило, что его постановление является действительным постановлением и должно быть приведено в исполнение министрами. Ганземан уклонился от этого и 11 сентября подал в отставку, предварительно назначив себя самого директором банка с ежегодным окладом в 6000 талеров, ибо — в денежных делах, господа, нет места сентиментам! Наконец, 25 сентября собрание соглашателей с благодарностью выслушало из уст Пфуля весьма смягченную формулу признания приказа по армии Штейна — Шульца, приказа, который к тому времени, вследствие параллельного приказа по армии Врангеля и концентрации войск в Берлине, свелся к скверной шутке.
Достаточно только сопоставить указанные даты и историю приказа по армии Штейна — Шульца, чтобы убедиться в том, что этот приказ по армии не был настоящей причиной отставки Ганземана. Неужто Ганземан, не испугавшийся признания революции, испугался какой-то бумажной прокламации? Неужто Ганземан, который всякий раз, когда портфель выпадал из его рук, снова поднимал его, на этот раз из обывательской раздражительности оставил его на министерской скамье для всякого желающего? Нет, наш Ганземан — не мечтатель! Ганземан был просто обманут, как вообще была обманута буржуазия, которую он представлял. Его уверили в том, что корона ни при каких условиях не допустит его падения. Его вынудили растерять последние остатки популярности, чтобы в конце концов принести его в жертву злобе захолустных юнкеров и освободиться от буржуазной опеки. Кроме того, согласованный с Россией и Австрией план военных действий требовал, чтобы во главе кабинета был поставлен генерал, назначенный камарильей помимо собрания соглашателей. При буржуазном министерстве старая «государственная власть» достаточно «укрепилась» для того, чтобы решиться на этот coup {удар, решительное действие. Ред.}.