Собрание сочинений. Том 6
Шрифт:
Лучше уж узнать самое худшее, чем пребывать в неведении!
— Официант, еще какие-нибудь пассажиры здесь есть? — спросил Дик.
— Да, двое — в курительной комнате, сэр, — ответил тот.
Небольшая, но уютная и роскошно обставленная курительная комната находилась рядом с буфетом. Мы толкнули дверь и вошли. Вздох облегчения вырвался у меня из груди. Я увидел мертвенно-бледное лицо Фленнигена с немигающими глазами и решительной складкой губ. Против него сидел Мюллер. Они играли в карты и пили вино. Я толкнул Дика локтем, подтверждая,
Оба были тонкими знатоками игры, и я не мог не восхищаться самообладанием, с каким эти люди, скрывая свою страшную тайну, хладнокровно подбирали длинную масть или ловили королеву. Деньги быстро переходили из рук в руки, но чернобородому явно не везло. В конце концов он с раздражением швырнул карты на стол, выругался и заявил, что больше не намерен играть.
— Будь я проклят, если еще соглашусь тянуть эту канитель! — воскликнул он. — За пять конов у меня ни разу не было больше двух карт одной масти!
— Ничего, — ответил его товарищ, сгребая выигранные деньги. — Проиграть или выиграть несколько долларов — какое это будет иметь значение после того, что произойдет сегодня вечером?!
Меня поразила наглость этого мерзавца, но я с самым бесстрастным видом продолжал разглядывать потолок и попивать вино. Я чувствовал, что Фленниген пристально смотрит на меня своими волчьими глазами, проверяя, не вызвал ли у меня подозрений этот намек. Затем он что-то шепнул своему товарищу, но я не расслышал, что именно. Очевидно, это было предупреждение, так как тот сердито ответил:
— Чепуха! Что хочу, то и говорю! Излишняя осторожность как раз и может погубить все дело.
— Ты, видно, не заинтересован в успехе, — ответил Фленниген.
— Ничего подобного, — буркнул Мюллер. — Ты отлично знаешь, что если я делаю ставку, то надеюсь выиграть. Но я никому на свете не позволю отчитывать меня и одергивать. Я не меньше, пожалуй, даже больше тебя заинтересован в успехе нашего дела.
Ом весь кипел от злости и некоторое время яростно дымил сигарой. Его компаньон тем временем посматривал то на Дика Мертона, то на меня. Я понимал, что нахожусь рядом с человеком, готовым на любой шаг, что стоит ему заметить хотя бы легкую дрожь моих губ, и он тотчас же меня укокошит. Однако я проявил больше самообладания, чем мог от себя ожидать в столь трудных обстоятельствах. Что касается Дика, то он оставался невозмутимым и бесстрастным, как египетский сфинкс.
Несколько минут в курительной комнате царило молчание, нарушаемое только шуршанием карт, которые тасовал Мюллер перед тем, как положить в карман. Он по-прежнему казался рассерженным. Бросив окурок в урну, он вызывающе взглянул на своего спутника и повернулся ко мне:
— Не можете ли вы сказать, сэр, когда на берегу получат первую весть о нашем пароходе?
Теперь они оба смотрели
— Я полагаю, сэр, первое известие о нашем пароходе будет получено, когда мы достигнем Куинстауна.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся сердитый человечек. — Я знал, что вы так скажете. Не толкай меня под столом, Фленниген, я не выношу этого. Я знаю, что делаю. Вы заблуждаетесь, сэр, — продолжал он, вновь поворачиваясь ко мне, — глубоко заблуждаетесь.
— Возможно, о нас еще раньше сообщит какой-нибудь встречный корабль, — высказал предположение Дик.
— Нет, вовсе не корабль.
— Погода прекрасная, — заметил я. — Разве корабль не увидят, когда он прибудет к месту назначения?
— Я этого не говорю, но о нас услышат еще раньше и в другом месте.
— А где же? — полюбопытствовал Дик.
— Этого я вам не скажу. Но сегодня еще до темноты узнают, где мы находимся, причем самым необычайным, таинственным способом. — И он снова хихикнул.
— Пойдем-ка на палубу, — проворчал Фленниген. — Ты хлебнул лишнего, и этот проклятый коньяк развязал тебе язык. — Схватив Мюллера за руку, он чуть не силой вывел его из курительной комнаты, и мы слышали, как они, спотыкаясь, поднялись по трапу на палубу.
— Ну, что ты теперь скажешь. Дик? — спросил я прерывающимся от волнения голосом.
Но мой друг по-прежнему казался невозмутимым.
— Что я скажу? Да то же самое, что и его приятель. Мало ли чего не наболтает человек спьяну? От него так и разит коньяком.
— Чепуха, Дик! Ты же видел, как другой старался заткнуть ему рот!
— Конечно. Но он просто не хотел, чтобы его друг валял дурака перед незнакомыми людьми. Возможно, что коротышка — это сумасшедший, а другой приставленный к нему санитар. Вполне возможно.
— Ах, Дик, Дик! — воскликнул я. — Ну, можно ли быть таким слепым! Разве ты не видишь, что каждое их слово подтверждает мои подозрения?
— Вздор, дружище, — спокойно возразил Дик. — Ты сам взвинчиваешь себе нервы. Ну, какой смысл во всей этой чертовщине? Каким это таинственным способом узнают, где мы находимся?
— А я скажу тебе, что он имел в виду! — воскликнул я, наклоняясь к Дику и хватая его за руку. — Какой-нибудь рыбак у американского побережья внезапно увидит в море вспышку и далекое зарево. Вот что он имел в виду!
— Вот уж не думал я, Хеммонд, что ты такой идиот, — проворчал Дик. — Если ты станешь придавать значение болтовне всякого пьянчуги, то придумаешь что-нибудь еще более нелепое. Давай-ка лучше последуем их примеру и выйдем на палубу. По-моему, тебе нужно подышать свежим воздухом. Я уверен, что у тебя печень не в порядке. Морское путешествие будет тебе на пользу.
— Если я доживу до конца нашего плавания, — простонал я, — то дам зарок больше никогда не путешествовать. Сейчас уже накрывают на стол — нет смысла подниматься на палубу. Я останусь внизу и распакую свои вещи.