Собрание сочинений. том 7.
Шрифт:
И роман и инсценировка вызвали целую бурю во французской критике. Газеты осыпали Золя бранью, вопили о полном провале романа, обвиняли автора в порнографии, в погоне за наживой. Критик Ульбах писал в газете «Жиль Блас» (Gile Blas), что «Нана» является плодом «мании» автора, его «тщеславного и бессильного воображения». Критик Шапрон в газете «Эвенман» (I’Evenement), обрушился на Золя с угрозами: «Пусть Золя поостережется! Нельзя безнаказанно развращать умы всякой грязью»; Шапрон видит в романе проявление моральной извращенности автора, подобной эротическому «безумию маркиза де Сада», и грозит писателю исправительной полицией. Орельен Сколл, глашатай парижских лавочников, писал в той же газете: «Есть некоторые литературные произведения, как и
Смысл всей этой травли Золя буржуазной критикой невольно выдал реакционный литератор Арман де Понмартен, объединивший озлобленные нападки на роман с политическими выпадами против левых республиканцев. Он называет «Нана» «романом босякократии» и, обливая грязью Бланки и Луи Блана, восклицает: «Какая гармония между этой литературной оргией и радикальными сатурналиями! „Нана“ — это последнее слово демагогии в романе».
В противоположность реакционной критике, которая не могла простить Золя содержащейся в его романе социальной и политической сатиры, прогрессивно настроенные современники приняли «Нана» как значительное литературное явление. Среди хора проклятий ее автору выделялся одинокий голос критика Эмиля Бержера, писавшего в газете «Ви модерн» (La Vie moderne) в феврале 1880 года:
«Поверьте, не стоит, право, не стоит слишком громко кричать о скандале и делать возмущенное лицо, потому что у нас перед глазами слишком похожий портрет. О святая буржуазия, моя мать, не прячь краснеющего чела за веером твоих предков! Вот человек, который сказал тебе правду в глаза, и тебе не остается ничего другого, как держать язык за зубами. Тем хуже для нас, если явился человек, который ничего не боится и дерзко подносит факел к грудам нечистот… По крайней мере он делает свое дело честно, грубо и никогда не идет против своей совести. Браво!»
Флобер сразу же после выхода в свет «Нана» прислал автору восторженное письмо:
«Дорогой Золя,
вчера я весь день, до половины двенадцатого ночи, сидел за вашей „Нана“, я не спал всю ночь, я совсем „обалдел“. Если бы нужно было отметить все, что есть там необычайного, сильного, мне пришлось бы комментировать каждую страницу! Характеры изумительно правдивы. Живыеслова изобилуют; наконец смерть Нана достойна Микеланджело! Великолепная книга, дружище!»
«Нана» принадлежит к числу романов серии «Ругон-Маккары», задуманных с самого начала. Уже в первом плане серии, переданном автором издателю Лакруа в 1869 году, значится «Роман, фоном которого служит галантный мир, а героиней является Луиза Дюваль, дочь четы рабочих» (имена персонажей впоследствии несколько раз менялись). В более позднем списке этот замысел фигурирует как «Роман о полусвете — Анна Леду», героиня характеризуется как «создание испорченное и вредное для общества», причем уже ясно, что она дочь прачки Жервезы. В окончательной редакции Нана приобрела, по словам автора, «ярко выраженные черты Ругон-Маккаров», которые она унаследовала от отца — кровельщика Купо, алкоголика, и матери, Жервезы, происходящей из семьи пьяниц и развратников — Маккаров. Образ Нана появляется впервые на последних страницах романа «Западня», где описывается ее детство, протекающее в трущобе на улице Гут-д’Ор, среди нищеты, пьяных драк и побоев, поступление ее на работу в цветочную мастерскую, нравственное падение и уход из дому. Роман «Нана» связан с «Западней» и некоторыми переходящими персонажами, как тетка Нана, мадам Лера, — сестра
Верный принципу «документальности», Золя кропотливо собирал материалы для «Нана». Он мало знал парижский «полусвет» и старался получить необходимые сведения через друзей. Один знакомый Флобера сообщил автору «Нана» множество подробностей о быте и нравах этого круга парижского общества, повез писателя завтракать в отдельный кабинет «Английского кафе», фигурирующего в романе. Потребность «писать с натуры» побудила Золя проникнуть под видом рабочего в особняк некой модной куртизанки на бульваре Мальзерб; вскоре он был приглашен туда на ужин, который дал материал для сцены ужина у Нана. Одна за другой появляются записи о табльдоте на улице Мартир, о толпе гуляк, незванно ввалившихся под утро на ужин с девицами, о шампанском, вылитом в пианино, даже о шпильках, которые со звоном падают в серебряный таз из распустившихся волос Нана. Некоторые персонажи романа имели прямых прототипов в жизни. Таковы горничная Зоя, журналист Фошри (модный светский хроникер, известный под именем «Миранда»), актер Фонтан (Коклен Младший), чета Миньон (супруги Жюдик), Люси Стюарт (Кора Перл).
Золя не был вхож в великосветские салоны и при написании романа обратился за деталями к Флоберу, бывавшему в Тюильри (в частности, для эпизода праздника в особняке графов Мюффа). Зато театральные кулисы были хорошо знакомы писателю, поставившему к тому времени уже три пьесы. Он задолго стал собирать документы об артистах, фигурантах, машинистах, об устройстве сцены и театра. Вместе со своим приятелем, либреттистом Людовиком Галеви, Золя подробно осмотрел театр Варьете и посетил спектакль «Ниниш», послуживший основой для сцены премьеры в романе. Писатель присутствовал на скачках, описанных в «Нана»; использовал личные воспоминания о страшной эпидемии оспы, вспыхнувшей во Франции в 1870 году. Наконец, он собирал и записывал ходившие в обществе рассказы о сомнительных похождениях знатных лиц и коронованных особ в последние годы Второй империи — о принце Уэльском, принце Оранском и принце Наполеоне (возможном наследнике французского престола).
Однако к непосредственному написанию романа Золя приступил только в Медане, где он обосновался с весны 1879 года. Работа шла интенсивно — новая глава каждый месяц, — и к осени около половины романа было готово. Не дожидаясь его завершения, редактор газеты «Вольтер», с которой Золя был связан деловыми обязательствами, в коммерческих целях шумно разрекламировал Нана, и писатель был вынужден к 15 октября отдать в набор первые главы. Число подписчиков газеты сейчас же подскочило до ста тысяч, но начатая буржуазной критикой травля Золя весьма нервировала писателя и мешала его работе.
Перед тем как издать «Нана» отдельной книгой, Золя подверг газетный текст тщательной доработке. Он писал Флоберу: «Я произвел над напечатанными фельетонами дьявольскую работу, изгонял фразы, которые мне не нравились, а они все мне не нравились… Роман ужасен в фельетонах, я сейчас сам его не узнаю». В процессе работы Золя упрощал фабулу, отказался от некоторых мелодраматических эпизодов, углубил характеры. «Я стремлюсь к человечности и простоте без всяких макиавеллистских осложнений. Все должно быть так, как в жизни», — записал Золя по поводу «Нана».
Роман «Нана» создавался в период острой борьбы вокруг «натуралистической школы» в литературе. Той же осенью, когда роман появился в печати, Золя опубликовал в петербургском «Вестнике Европы» (1879 г., кн. 9) полемическую статью «Экспериментальный роман», где в нарочито заостренных формулировках провозглашались принципы искусства натурализма. В том же 1879 году начал выходить журнал «Ла Ревю реалист» (La Revue r'ealiste), собравший вокруг себя литературных последователей Золя. Роман «Нана» являлся как бы применением теорий писателя на практике, что в известной мере объясняет односторонность произведения, чрезмерное внимание в нем к животному, физиологическому началу в человеке.