Собрание сочинений. Том второй
Шрифт:
Потом, взявшись за руки, они подпрыгивали на корточках, приговаривая:
— Ай да хозяйки! Ай-люли, хозяюшки!
Однажды я присоединился к их компании, и с тех пор мы сидели на корточках уже втроем, обмениваясь опытом, что еще можно сделать на благо семьи. В частности, очень практична в употреблении и оригинальна картинная рама из сушеных слив, наклеенных на деревянную основу и густо позолоченных.
Позже все это оказалось на страницах «Счастливого домашнего очага», ибо нас тайком подслушивала племянница д-ра Шимсы, записывала и отправляла наши рецепты и ценные советы в
Мои новые друзья были неизлечимые душевнобольные, и я, вероятнее всего, тоже навсегда задержался бы в заведении д-ра Шимсы, если б не одно событие, так подействовавшее на мое состояние, что я вмиг излечился.
Жену свою я не видел вот уже полтора года, тем не менее доктор вдруг сообщил мне, что со вчерашнего дня я — счастливый отец.
Я было обрадовался, а потом принялся считать сроки — сами понимаете, для человека слабого рассудка это задача не из легких. Прошла целая неделя, прежде чем я вычислил, что ребенок не мой.
Тут ко мне неожиданно вернулся здравый разум.
Если вы ни с того ни с сего, не приложив даже положенного минимума усилий, становитесь отцом, факт этот поражает уже сам по себе. Но что на первый взгляд кажется тайным, быстро становится явным, если, конечно, вы не уподобитесь тому простодушному словаку, который, прожив десять лет в Америке, до самой смерти так и нё мог взять в толк, как это в его отсутствие жена народила ему восьмерых детей.
Благодарить бога было не за что, и я задумался, кому я обязан этим сюрпризом. Мысли мои потекли по иному руслу, и через неделю я был выписан из клиники совершенно здоровым.
Придя домой, я нашел жену спящей, а рядом с ней — своего неродного сына, если вы, конечно, позволите мне называть так этого щекастого младенца с лишенным всякого выражения лицом.
Вложив ему в ручку справку о выписке, я удалился в будуар своей супруги в надежде найти следы соперника, явно не на шутку увлекшего мою жену. Вся мебель была сколочена из досок и ящиков — новый стиль будуара был настолько устрашающим, что, разглядев подробнее отдельные изделия — плоды ее неутомимого усердия, я задрожал, словно осина, волосы у меня на голове зашевелились, и с чувством необъяснимой тоски и страха я уселся на странный стул, составленный из старых алюминиевых кастрюль. Бедняжка жена явно считала, что счастье тем полнее, чем больше выдвижных ящиков будет во всех видах мебели. Пересчитав ящики и полочки, я установил, что 150 штук вмонтировано только в письменный стол, собранный, судя по его виду, из дюжины ломберных и одного умывальника.
Это существенно осложняло мой поиск, и я повсюду натыкался на всевозможные рецепты и полезные советы, пока мне не попалась папка с надписью «Дело моего мужа». В ней были собраны вырезки из «Счастливого домашнего очага» с ответами на письма и вопросы моей жены. Первый гласил: «Пани Адела Томсова! Судя по Вашему письму, болезнь Вашего супруга носит временный характер. Надеемся, запас душевной бодрости позволит Вам избежать страданий, Вы еще так молоды, вся жизнь у Вас впереди, и стоит ли огорчаться, что кто-то отнесся к Вам без должного понимания. Впрочем, это даже к лучшему, что муж
Прочел я и второй ответ: «Пани Адела Томсова! Рекомендуем Вам со всей тщательностью подготовиться к той высокой миссии, которая предназначена женщине свыше. Задумайтесь всерьез над тем, что однажды Вы станете матерью, — а это Ваша святая обязанность! — и все грустные мысли об одиночестве в разлуке с супругом покинут Вас. (Я утер слезу. Выходит, она любила меня!) Утешайте себя надеждой, что и Вам суждено пополнить стройные ряды матерей и отдать все силы делу воспитания ребенка — будущего достойного члена чешского общества!»
Третий ответ звучал так: «Пани Адела Томсова! К чему бесконечно роптать на судьбу? Разве не достаточно уже того, что Вы встретили доброго наставника в лице «Счастливого домашнего очага»! Вот Вы пишете, что Вас начинает одолевать меланхолия. Молодую интересную замужнюю женщину избавит от этого недуга материнство — только оно даст ей счастье, столь желаемое вам всем нашим журналом. Прижимая к себе дитя, Вы будете листать «Счастливый домашний очаг», и в Вашей душе пышным цветом расцветет материнская любовь. Да, спасение — в материнстве, и да будет это Вашим девизом!»
Я все понял. «Счастливый домашний очаг» советовал ей стать матерью, и она, как послушная читательница, вняла этому совету.
Узнать бы теперь, кто был моим заместителем.
И наконец, в четвертом я прочел: «Пани Адела Томсова! По Вашей просьбе посылаем Вам нашего агента-распространителя».
Так сказать, по знакомству! Какие там любовники! О моя добродетельная жена! Как последовательна ты во всем. Нет, не возлюбленный — это был всего лишь агент-распространитель!
Прослезившись от счастья, я решил заглянуть к ней в комнату. Она кормила грудью отпрыска «Счастливого домашнего очага» и, увидев меня, — сама невинность! — воскликнула:
— Мой дорогой, ты только взгляни, какой крепыш! Ему всего несколько дней, а взгляд уже такой умный!
Я этого не нашел: мне казалось, у существа, завернутого в одеяльце, совершенно идиотское выражение лица.
Сидевшая у постели повивальная бабка поддакнула:
— Весь в вас, ваша милость, взглядом — и то в папашу пошел.
Не исключено, что в этот момент некоторая тупость была написана на моем лице.
Вмешалась жена:
— Ты что думаешь, я и о ребенке нашем не забыла. Мне ответили на все вопросы, вот, читай!
Она протянула мне целый ворох вырезок.
«А. Т. из П. Вы спрашиваете, как одевать маленького мальчика. Вашему сыну, несомненно, будет к лицу костюмчик, состоящий из блузы, воротник которой Вы можете отделать по своему усмотрению, и панталон — до колен и ниже. Пойдет ему практичный комплект спортивного типа из прочной узорчатой шерсти, незаменимый, кроме того, для школы. Сверху накидывается плащ-пелерина с капюшоном, по возможности из гладкой синей ткани».
Когда я пробежал это глазами, она сказала: