Собрание сочинений. В 3-х т. Т. 2

Малышевский А.

В противоположность этому ослаблению веры, в едва заметном уголке немецкой жизни сомкнулся маленький кружок людей, напряженно верующих, так называемых пиетистов [166] , сближавшихся несколько с гернгутерами [167] и методистами [168] .

Но 1812 год разбудил потребность высших убеждений во всей Европе, тогда, особенно в Германии, религиозное чувство проснулось опять в новой силе. Судьба Наполеона, переворот,

совершившийся во всем образованном мире, опасность и спасение отечества, переначатие всех основ жизни, блестящие молодые надежды на будущее – все это кипение великих вопросов и громадных событий не могло не коснуться глубочайшей стороны человеческого самосознания и разбудило высшие силы его духа. Под таким влиянием образовалось новое поколение лютеранских теологов, которое естественно вступило в прямое противоречие с прежним. Из их взаимного противодействия в литературе, в жизни и в государственной деятельности произошли две школы: одна, в то время новая, опасаясь самовластия разума, держалась строго символических книг своего исповедания, другая позволяла себе их разумное толкование. Первая, противоборствуя излишним, по ее мнению, правам философствования, примыкала крайними членами своими к пиетистам; последняя, защищая разум, граничила иногда с чистым рационализмом. Из борьбы этих двух крайностей развилось бесконечное множество средних направлений.

166

Пиетизм – течение в немецком протестантизме (лютеранстве), представители которого (пиетисты) ставили внутреннее религиозное переживание верующего выше христианских догматов и обрядности. – Сост.

167

Гернгутеры – богемские (или моравские) братья – религиозная секта, отдалившаяся от католической церкви и требовавшая в нравственном и религиозном отношении возврата к временам раннего христианства; это отразилось в их проповеди «учения о справедливости». – Сост.

168

Методисты – последователи методизма, разновидности протестантизма, отделившейся от англиканской церкви. Методисты во главе с Д. Уэсли боролись против религиозного индифферентизма и рационализма, отстаивая глубокую религиозную веру как средство совершенствования человека и спасения души. – Сост.

Между тем несогласие этих двух партий в самых важных вопросах, внутреннее несогласие разных оттенков одной и той же партии, несогласие разных представителей одного и того же оттенка и, наконец, нападения чистых рационалистов, уже не принадлежащих к числу верующих, на все эти партии и оттенки вместе взятые, – все это возбудило в общем мнении сознание необходимости более основательного изучения Священного Писания, нежели как оно совершалось до того времени, и более всего необходимости твердого определения границ между разумом и верою. С этим требованием сошлось, и частию усилилось, новое развитие исторического и особенно филологического и философского образования Германии. Вместо того что прежде студенты университетские едва разумели по-гречески, теперь ученики гимназий начали вступать в университеты уже с готовым запасом основательного знания в языках латинском, греческом и еврейском. Филологические и исторические кафедры занялись людьми замечательных

дарований. Богословская философия считала многих из видных представителей, но особенно оживило и развило ее блестящее и глубокомысленное преподавание Шлейермахера [169] и другое, противоположное ему, хотя не блестящее, но не менее глубокомысленное, хотя едва понятное, но, по какому-то невыразимому, сочувственному сцеплению мыслей удивительно увлекательное преподавание профессора Дауба. К этим двум системам примкнула третья, основанная на философии Гегеля. Четвертая партия состояла из остатков прежнего брейтшнейдеровского популярного рационализма [170] . За ними начинались уже чистые рационалисты с голым философствованием без веры.

169

В учении Шлейермахера религиозные и этические категории выводились из субъекта, что сочеталось с рационалистической интерпретацией Ветхого и Нового Заветов. – Сост.

170

Имеется в виду теолог К. Г. Брейтшнейдер, который с рационалистических позиций оспаривал подлинность Евангелия от Иоанна и с тех же позиций излагал христианскую догматику в книге «Handbuch der Dogmatik der evangelischen Kirche» (Руководство по догматике евангельской церкви. 1838). – Сост.

Чем ярче определялись различные направления, тем многостороннее обрабатывались частные вопросы, тем труднее было их общее соглашение.

Между тем сторона преимущественно верующих, строго держася своих символических книг, имела великую внешнюю выгоду над другими: только последователи Аугсбургского исповедания [171] , пользовавшегося государственным признанием вследствие Вестфальского мира, могли иметь право на покровительство государственной власти. Вследствие этого многие из них требовали удаления противомыслящих от занимаемых ими мест.

171

Аугсбургское исповедание – изложение основ лютеранства, составленное сподвижником М. Лютера Ф. Меланхтоном и представленное для утверждение на Аугсбургском рейхстаге (1530). – Сост.

С другой стороны, эта самая выгода была, может быть, причиною их малого успеха. Против нападения мысли прибегать под защиту внешней силы для многих казалось признаком внутренней несостоятельности. К тому же в их положении была еще другая слабая сторона: самое Аугсбургское исповедание основалось на праве личного толкования. Допускать это право до XVI века и не допускать его после – для многих казалось другим противоречием. Впрочем, от той или другой причины, но рационализм, приостановленный на время и не побежденный усилиями законно верующих, стал снова распространяться, действуя теперь уже с удвоенной силой, укрепившись всеми приобретениями науки, покуда, наконец, следуя неумолимому течению силлогизмов, оторванных от веры, он достиг самых крайних, самых отвратительных результатов.

Конец ознакомительного фрагмента.