Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Затерянные в океане
Шрифт:
Ланжале сжалился над ним и поспешил его утешить:
— Успокойтесь! Может быть, я ошибся. Ночью это тем более возможно. И, наконец, я несколько раз прошелся мимо него, почти под самым его носом, — и он не признал меня, хотя я нисколько не переменился. Вот вам доказательство, что это не он!
— Да, это доказательство! — вздохнул с некоторым облегчением Гроляр. — И неоспоримое! Ты с ним ведь был очень дружен там, в Нумеа?
— Как близнец, могу вас уверить! Что приходило мне в голову, то и ему приходило, и можно было подумать, что у нас одна голова на плечах!
— В
— Тысячу раз вы правы!
— И это обстоятельство успокаивает меня до такой степени, — заключил «маркиз де Сен-Фюрси», — что я чувствую себя совсем хорошо и не боюсь более морской болезни, которая теперь…
Он не успел закончить своей фразы, как вдруг на палубе раздался хорошо знакомый ему голос, обдавший его холодом с ног до головы:
— Лейтенант! Судно теперь на полных парах, и вы можете пригласить на палубу всех пассажиров яхты, которых я должен вписать в судовой журнал.
Теперь уже и Ланжале не мог сомневаться: голос был его, Порника, — это было очевидно! Но почему же старый друг и приятель не признал его час тому назад?
— Чей это голос? — спросил Гроляр, леденея от ужаса.
Как полицейский с отлично развитым чутьем, Гроляр был превосходен, но как человек, теряющийся от страха, никуда не годился и нуждался поэтому в посторонней поддержке. Вот почему помощь Ланжале была необходима ему в подобных случаях, — Ланжале, к которому он успел даже привязаться в благодарность за моральную поддержку, которую тот всегда оказывал ему, хотя и трунил над ним бесцеремонно.
— Порник! — ответил Ланжале, нисколько уже не шутя. — Теперь я больше не сомневаюсь в этом! Пойдемте скорее на палубу, ведь надо представиться ему.
— Порник! Порник! — бормотал бедный сыщик, едва держась на ногах. — Я пропал!
— Полноте, бросьте ваши глупости! Пойдемте, — надо повиноваться, если велят идти на палубу: на то ведь и капитан! И чего вы боитесь?
Ланжале помог Гроляру одеться и кое-как повел его на палубу, потому что бедняк дрожал, как в лихорадке, и ни руки, ни ноги не слушались его более.
Порник, в форме капитана фрегата, в присутствии двух своих помощников, известных нам Данео и Пюжоля, уже одетых в форму, несравненный наш Порник обратился к трем пассажирам со следующим довольно строгим вопросом, немилосердно налегая на букву р:
— Почему вы, господа, не потрррудились пррредствиться мне, вашему капитану, тогда как это ваша прррямая обязанность?!
— Господин командир, — проговорил Ланжале, — вы тогда заняты были ознакомлением с экипажем и осмотром самого судна, поэтому мы не могли беспокоить вас, зная по опыту, что офицеры этого не любят.
— Хорошо, милостивый государь, принимаем ваше оправдание. Имя ваше и чин?..
— Ланжале, офицер морской пехоты.
— Как вы сказали? — переспросил изумленный Порник.
— Я сказал: Ланжале, офицер морской пехоты.
И вынув из кармана свой паспорт, Ланжале подал его Порнику,
— Хорошо! — сказал он наконец. — Возьмите ваши документы, вы будете вписаны.
Пюжоль, самый грамотный среди троих, вписал, по мере умения, имена пассажиров в судовой журнал, причем, когда очередь дошла до Гроляра, Порник сказал ему с громким смехом доброго малого, не помнящего зла:
— Надеюсь, господин де Сен-Фюрси, что вы перестали сетовать на нас за маленький фарс, который, помните, проделали мы над вашей милостью в одном мексиканском порту?
Услышав, что Порник называет простым фарсом то, что он привык считать ужаснейшим случаем в своей жизни, Гроляр пробормотал несколько невнятных слов, но не посмел не подать руки страшному для него бретонцу, когда тот протянул ему свою.
— А ты, детина, — обратился затем Порник к Ланжале, награждая его таким ударом по плечу, который впору было снести быку, а не человеку, — если ты посмеешь в другой раз взойти на борт судна, которым командует твой старый товарищ, не заявившись предварительно к нему по-приятельски, то будешь немедленно спущен в люк до самого дна!
— Если бы я знал, что это ты тут командир, на этой чудесной штуке, — сказал в ответ Ланжале, — то, разумеется, первым бы делом заявился к тебе, дружище!
— Славно, друзья мои! — воскликнул Порник. — Право, это бесподобно, что случай свел нас тут! И я — черт меня побери, если вру, — обещаю вам ради этого случая самое веселое путешествие! Перед вами больше не командир, а старый ваш приятель. Пойдемте сейчас же обедать!
Только после полуночи Гроляр, которого Порник «для скрепления старой дружбы» заставил выпить изрядное количество вина, мог ускользнуть наконец в свою каюту, где с величайшим наслаждением растянулся на кушетке, тогда как четверо остальных его собеседников, не будучи более в состоянии подняться с места, свалились — кто прямо на пол, а кто на стол.
Тогда Саранга, незримо наблюдавший за всем происходившим в капитанской каюте, дал свисток. Тотчас же явилась дюжина китайцев-матросов, из которых состоял экипаж яхты, и бережно разнесли господ офицеров по их каютам, после чего поступили под непосредственную команду малайца.
И как раз вовремя, потому что судно уже приближалось к опасным местам, усеянным рифами и подводными скалами.
XVII
ПОСМОТРИТЕ ВНИМАТЕЛЬНО, ЧИТАТЕЛЬ, на ту часть океана, которая заключена между Малайзией и Филиппинскими островами и окружает Яву, Суматру, Целебес, Борнео и тысячи других островов, менее крупных и совсем малых, которых не найти ни на одной карте: все они, а особенно эти малые, незначительные, окружены мадрепоровыми рифами, беспрестанно возводимыми работой коралловых полипов.