Собрание Стихотворений

Соловьев Сергей Михайлович

5 февраля 1925, Надовражино

Сентябрь

Довольно доживало лето, Повеял утренний мороз. Сегодня золотом одета Семья серебряных берёз. Осина в ужасе трепещет Багрянцем каждого листка. Холодная, блестит и плещет В увядших берегах река. Какой простор, какие дали! Что за молитвенная тишь! Пред тайной неземной печали, Как очарованный, стоишь. В глухих лесах, где дышит тленье, Где поступь не слышна ничья, Свободен дух от впечатлений Прельстительного бытия. Всё в мире девственно и свято, Пора приняться за труды И силлогизмы Аквината Впивать

с дыханьем резеды. В беззвучном голубом эфире Душа застыла. И царём Приходит в золотой порфире Сентябрь, грозящий октябрём.

15 сентября 1926, Крюково

«Скоро, скоро станет звездной…»

Скоро, скоро станет звездной Быстро меркнущая твердь. Ты покоишься над бездной, Где сгустились мрак и смерть. Здесь, где пламя бушевало, Где ворочал камни смерч, Возле самого провала Смотришь ты, как замерцала Огоньком маячным Керчь. Волны бьются о каменья С вечной страстью и тоской. Подожди ещё мгновенье: Дай испить самозабвенья Упоительный покой.

6 августа 1926, Коктебель

Лягушиная бухта

Сырой туман сгущается. Пора бы Спешить домой, где ждёт весёлый ужин. Но этим видом я обезоружен И не ушёл отсюда никогда бы. Чернеют камни, скользкие, как жабы, Морской прибой с моей душою дружен. И, рассыпаясь брызгами жемчужин, Гудит у скал, где копошатся крабы. Под влагой дремлет мох тёмнозелёный, С дыханьем гнили смешан запах йода, И всё омыто пеною солёной. Здесь в первозданной каменной порфире, Во мгле пещер готовит мать-природа Зародыши всего, что будет в мире.

2 ноября 1927, Крюково

Сон царевны

Посвящается Наташе Соловьёвой

Жарко натоплено в девичьем тереме, Утро синеет в окне слюдяном. Греема пухом лебяжьим и перьями, Девочка нежится сном. Рдеет лампадка, и лик Одигитрии Кротко чернеет из мглы золотой… Знать, о царевиче, знать, о Димитрии Сон ей приснился святой. Встань, ненаглядная, в шкуру медвежую Ножкой нырни восковой. Брызни на глазки лазурные свежею Льдистой водой ключевой. Ждёт тебя пряник медовый на столике; Ну же, вставай поскорей. Видишь, как белые нежные кролики К ножке прижались твоей. Кошку свою покорми шелудивую, Брось голубям золотого зерна, Выдь на крыльцо приласкать юродивую: Любит царевну она. Дети уж кличут тебя, запоздалая! Кинь им серебряный смех… Что ж не остудит уста твои алые Первый порхающий снег? Выбеги, в шубку закутавшись беличью, Вскинулась девочка: «Нет, не хочу! Раньше Димитрию, раньше царевичу Вставши, затеплю свечу».

Стефано Гардзонио. «ЖИВОЙ СМЫШЛЕНЫЙ АНГЕЛЕНОК…». Поэт Сергей Соловьев (Послесловие)

Прекрасная! кормилицею нежной Дни детства моего вскормила ты!

С. М. Соловьев, Италия

Среди поэтов русского символизма Сергей Михайлович Соловьев (1885–1942), внук великого русского историка Сергея Соловьева и племянник философа Владимира Соловьева, занимает особое место. Будучи троюродным братом Александра Блока (был и первым шафером на его свадьбе в 1903 г.) и ближайшим другом Андрея Белого [253] , он следовал примеру своих молодых соратников на поэтическом поприще, находясь при этом под сильным влиянием творчества Вл. Соловьева, и в 1903 г., вместе с Андреем Белым и Эллисом, состоял в литературном кружке «аргонавтов», почитателей раннего Блока и его мистической поэзии о Прекрасной даме. Окончив в 1904 году Московскую частную гимназию Л. И. Поливанова, Соловьев поступил на историко-филологический факультет Московского университета, сначала на словесное, потом на классическое отделение, которое окончил в 1911 г.

253

О дружбе между двумя молодыми поэтами см. мемуарные книги А. Белого Воспоминания

о Блоке, На рубеже двух столетий, Начало века, Между двух революций и его же поэму Первое свидание.

Включенные в рукописный журнал А. Блока «Вестник» за 1896–1897 гг. ранние литературные опыты Соловьева тесно связаны с примером Александра Блока [254] . Здесь ощутимы те же мистические упования, очарование перед красотой богослужения, которые «сроднили троюродных братьев на рубеже веков» [255] . Соловьев стал интенсивно писать стихи с 1898 г., переводил Г. Гейне и А. Мюссе, подражал Фету и вскоре направил свой путь в русло мистической поэзии Владимира Соловьева и блоковских Стихов о Прекрасной Даме. Именно Блоку он посвящает целый ряд стихотворений, как следующее, написанное в Дедове 13 июня 1899 г.:

254

См.: Дикман М. И. Детский журнал Блока «Вестник», «Литературное наследство». Т. 92: Александр Блок. Новые материалы и исследования. М., 1980. Кн. 1. С. 203–221; Лавров А. В., Юношеские стихотворения Сергея Соловьева в рабочих тетрадях Александра Блока, Блоковский сборник XV. Русский символизм в литературном контексте рубежа XIX–XX вв. Тарту: Tartu Ulikooli Kirjastus, 2000, С. 210–238.

255

Котрелев Н. В., Лавров А. В. Переписка Блока с С. М. Соловьевым (1896–1915), «Литературное наследство». Т. 92: Александр Блок. Новые материалы и исследования. М., 1980. Кн. 1. С. 309.

Истертый в прах, подавлен миром, Измучен пошлостью людской, Склонился я перед кумиром Своей презренной головой. Но голос твой раздался ясно, Меня воззвал из темноты, И я увидел, что ужасно Незнанье чистой красоты. Я понял твой размах могучий И дух мой с ним соединил, И с ним теперь лечу над тучей, Исполнен новых, свежих сил.

Об атмосфере, возникшей после первой встречи Блока с Андреем Белым в Москве в начале 1904 года, пишет А. В. Лавров:

«…мистический энтузиазм, роднивший гимназиста Соловьева со студентами Бугаевым и Блоком, был подлинным — настолько, что на его основе сложился на короткое время, в 1903–1904 гг., своего рода эзотерический триумвират соловьевцев» [256] .

Однако вскоре поклонничество в отношении ранней блоковской поэзии превратилось у Соловьева в неприятие последующего, зрелого творчества автора Балаганчика [257] . Соловьеву была присуща значительная доля мистического, визионерского фанатизма, и когда в поэзии Блока стали проявляться новые тенденции, явно противостоящие прежним заветам молодых соловьевцев, разрыв стал неизбежным

256

Лавров А. В. «Продолжатель рода» — Сергей Соловьев. В кн.: Соловьев С. Воспоминания. М., 2003. С. 8.

257

О разных этапах отношений между Соловьевым и Блоком см. вступительную статью Н. В. Котрелева и А. В Лаврова к Переписке Блока с C. М. Соловьевым (1896–1915), цит., с. 308–324.

К этому надо добавить, что в тот же период, не без влияния нового ментора молодого поэта — мэтра русского символизма Валерия Брюсова, тематический и формальный диапазон творчества Соловьева стал расширяться. О разном характере поэзии Блока и Соловьева писали Н. В. Котрелев и А. В. Лавров. Они отмечали: «При всем сходстве первоначальных лирических импульсов Блок и Соловьев действительно в ходе творческого становления оказались на противоположных полюсах символистской поэзии, стали выразителями различных творческих принципов: у Блока преобладает музыка стиха, у Соловьева — пластика образа; у Блока на первом плане — субъективный мир поэта <…> у Соловьева — тяготение к передаче мира в его объективной данности; у Блока самодовлеющая лирика, у Соловьева — тяготение к эпике даже в лирических сюжетах» [258] .

258

Котрелев Н. В., Лавров А. В. Переписка Блока с C. М. Соловьевым (1896–1915), цит., с. 313.

Вдобавок Соловьев пережил некоторый идейный и творческий кризис (в биографическом плане он совпал с семейной драмой: кончина отца в последующее самоубийство матери в начале 1903 года), что я привел его к новому облику поэта-филолога. В его поэзии решающим стало динамическое противопоставление и слияние христианского мистицизма и тонического язычества, небесной и земной красоты. Как точно отмечает А. В. Лавров, «прообраз грядущей гармонии этих начал открылся Соловьеву в танце Айседоры Дункан» [259] , о чем он сам писал в заметке Айседора Цепкам в Москве 1905 г. и в стихах из первой книги Цветы и ладан:

259

Лавров А. В. «Продолжатель рода» — Сергей Соловьев, цит., с. 9.