Собрание военных повестей в одном томе
Шрифт:
– Знаешь, не совсем дома. Да и другие дела есть.
– Ну, знаю, надавали тебе заданий, надо выполнять. Но и о себе подумать не грех, – сказал он и зевнул. – У меня тоже в Скиделе есть знакомый. Бывший дружок даже.
– Живет там?
– Живет.
– Где, на какой улице? Может, я знаю?
– Нет, ты не знаешь. Он человек новый.
– Ну новых я, конечно, не знаю. Которые приехали в тридцать девятом, те не очень знакомы. Я же перед войной в Новогрудке училась.
– Я и говорю: не знаешь, – сказал Антон.
Зашуршав сеном, он переменил положение
– Не надо...
– Теплее будет. А то ты в моем кожушке, а мне...
– А тебе холодно?
– Ну так, знаешь... Не очень, но все-таки.
Она промолчала, и он удобнее обнял ее рукой за плечи. Его большое и сильное тело источало приятное для нее тепло, и она, притихнув, почти обмерла под его рукой.
– Экая ты малышка! – переходя на шепот, сказал он с заметными нотками нежности. Ей вдруг стало смешно – никто не называл ее малышкой, – была она хотя и невысокого роста, но крепко сбитой, ловкой девчонкой.
– Я не малышка, – сказала она. – Я, знаешь, сильная.
– Да ну?
– В самом деле. Могу повалить. Даже такого, как ты.
– Как я?
– Ну.
Кажется, это было уже слишком, она шутливо преувеличивала, потому что чувствовала исходившую от него угрозу и неумело пыталась противостоять ей.
– Что, Дозорцев научил? – заинтересованно спросил он. – Самбо?
– Да, самбо.
– Гляди ты! Ну и разведчица!
– А что? Разве плохо?
– Нет, почему же? Еще бы оружие. Но оружия небось не дали?
– Разведчику не обязательно оружие. Лучше хорошие документы.
– Это конечно.
– А у тебя есть документы? У меня какой-то аусвайс потрепанный. Как бы не влипнуть с ним.
– Потрепанный – это хорошо. Надежнее потрепанный.
– По аусвайсу я Аделаида, понял? – сообщила Зоська. – А тебя как по документу?
– А все так же: Антон Голубин.
– А разве не заменили? Полагается же заменить имя и фамилию.
– Зачем менять? У меня документ незаменимый. – Он тихонько двинул бедром. – Револьвер системы «наган».
– Ой! – удивилась Зоська. – Как же это? А вдруг проверка?
– На случай проверки это понадежнее твоего аусвайса.
Унимая дрожь, Зоська настороженно примолкла – то, что у Антона оказалось оружие, ей не понравилось. Зачем оружие?
Так бы они спокойно пробирались проселками, выдавая себя за селян из какой-нибудь дальней деревни, в случае задержки и обыска – в карманах ничего подозрительного, как и учил Дозорцев. А тут – наган! Как бы через этот наган не провалить задание и самим не погибнуть.
– А в штабе там знают, что ты с наганом?
– Я сам лучше знаю, с чем мне идти.
– Ой, я боюсь...
– А ты не бойся. Ты на меня положись. Уж мы как-нибудь, – проговорил он игриво и, сжав ее плечи, вдруг поцеловал возле губ.
– Ой! Ты что?
– Ничего, ничего... Знаешь, после той встречи утром я не мог себе места найти.
– Это почему? – в сладком предчувствии спросила Зоська.
– Потому.
– О, дурачок! Ну чего ты? – ласково сказала она, невольно прижимаясь к его широкой груди. – Я уже не маленькая. Уже ходила в Михневичи. Помнишь, как там Стукачева повесили?
– Михневичи что? Михневичи тогда рядом были. А тут километров тридцать. По прямой если.
– Так ты за меня испугался? – переспросила она, блаженно улыбаясь в темноте. Это его признание показалось ей таким странным и таким сладостным, что она захотела снова услышать его.
– Ну. А ты это... Уже согрелась, – объявил он, все теснее обхватывая ее за плечи.
Она чувствовала на своем лице его разгоряченное дыхание, сердце ее учащенно забилось, отходящими от стужи пальцами она молча вцепилась в его руки. Но он с настойчивой силой все больше наваливался на нее, руки его скользнули под кожушком к ее бедрам, и она, испугавшись, вскрикнула:
– Ты что! А ну брось! И прочь руки, а то...
– Что?
– Кричать буду!
– Да?
– А ты думал?
– Ну что ж, – сказал он, подумав, и вдруг разнял у нее за спиной свои длинные руки. – Кричать не стоит. Спать будем.
Зоська промолчала, отходя от минутного возбуждения, удобнее закуталась в полу кожушка.
– Ты это не думай. Я не такая.
– Ладно, – сказал он устало. – Считай, я пошутил. Пошутить же можно?
– Пошутить можно. Но надо знать как.
– А ты, гляжу, злюка.
– Пусть злюка...
– Вот уж не думал.
– Может, пойдешь один? Пожалуйста! Плакать не стану.
– Пока погожу, – не сразу ответил он и умолк. Она тоже умолкла, почувствовав, что такой разговор – почти ссора, а ссориться с ним ей совсем не хотелось.
3
Закопавшись по плечи в сено и вдыхая его крепкий травяной аромат, Антон сделал вид, что засыпает. От Зоськи он даже слегка отстранился, оставляя ее в належенном им углублении. Конечно, вместе под кожушком было бы теплее обоим, но Антон не хотел лезть к ней. Еще подумает, что ему только это и надо, что за этим он и бежал следом, догоняя ее в ночи. Но для него вовсе не это было главное, и не затем он догонял ее, едва не потеряв на болоте. Хотя, разумеется, его, мужчину, влекла ее юная женственность.
Теперь он не помнил даже, когда все началось. Возможно, с той вечеринки в Заглядках, когда он танцевал с нею «Страдание», или скорее с того заполошного дня, когда отряд Кузнецова, оставив обжитый лагерь в Селицком лесу, поспешно перебазировался за болото. На новом месте их встретила промозглая глушь старого ельника. Уходя от преследования, они были голодны и устали как черти. После короткого отдыха командир взвода выделил троих партизан оборудовать отрядную кухню. Двое отправились на поиски чистой воды, а Антон принялся за устройство очага-топки, – под их закопченный таган надо было выкопать яму. Он сразу лихо взялся за дело, угрелся, вспотел и, подумав, что надо снять полушубок, увидел Зоську. Неслышно подойдя к нему сзади, та стояла и улыбалась.