Собрать мозаику
Шрифт:
— Вот именно! И надо жить и радоваться каждому дню, понимаешь? — Кир нежно заглядывал в мои заплаканные глаза и улыбался.
Но вдруг его лицо стало серьезным.
— Хочу поцеловать тебя — ты выглядишь такой беспомощной и хрупкой. Можно? — неожиданно удивленно признался он.
Я испуганно попыталась отстраниться, но Кир невесело рассмеялся, удерживая меня.
— Не бойся. Я умею держать себя в руках. Нельзя — значит нельзя. Не хочу разрушить нашу дружбу, повинуясь минутному порыву.
Я знала, что он сдержит слово и успокоилась, хотя постаралась осторожно освободиться из нежных
Но Кир заметил это и обиделся.
— Лори, я признался тебе потому, что мы друзья, я не имею виды на тебя. Девчонок, с кем я могу целоваться и кого могу потискать, хватает, поверь. А ты, как друг, бесценна для меня.
Я посмотрела на серьезное обиженное лицо и почувствовала раскаяние.
— Кир, прости меня, пожалуйста.
И чтобы показать, что я доверяю ему, снова залезла к нему в объятия. Кир довольно хмыкнул.
— Я никогда не обижу тебя, малышка, и никому не позволю тебя обижать.
Я поняла, что верю ему. Хотя Джейсон тоже клялся, что никогда не обидит меня и мы всегда будем вместе. Но Кир был другим. Очень похожим на Джейсона, но другим.
— Ни один мужчина не стоит твоих слез. И ты должна жить дальше — если Джейсон не понимает, что ты — это самое лучшее, что с ним могло произойти, значит, постарайся забыть его, вычеркнуть из жизни, и не закапывать себя заживо, храня верность тому, кому это не нужно.
Тангрия. Зарданский округ. 3201 год.
Я и еще четверо мужчин стоим внутри огромного шатра. Это военный шатер и он принадлежит командованию марилийской армии, которая ведёт военные действия в Зарданском округе Тангрии.
Я знаю, кто стоит рядом со мной. Это последние выжившие "зеленые лучи" тангрийской армии. Все мы в оборванной и грязной одежде, худые, с впалыми щеками, кожа да кости, шатаемся от усталости и вечного недосыпа. Одежда, которая когда-то была военной формой тангрийского солдата, сейчас бесформенным грязным мешком висит на нас.
Перед нами за узким небольшим столом сидит незнакомец. Он в скромной серой форме солдата марилийской армии без всяких знаков отличий. Выглядит очень холеным, важным и… сытым. Очень сытым. Мой живот давно прилип к спине от вечного голода, а этот незнакомый важный марилиец аж лоснился, такой весь ухоженный.
На вид незнакомцу лет пятьдесят, у него волевое породистое лицо с квадратным подбородком, крупный нос, раскосые черные глаза и черные с сединой волосы. Он строен и с широкими плечами. Он что-то пишет и не обращает на нас внимание.
— Господин генерал, "зеленые лучи" доставлены. Среди них лера Тубертон. По словам этих людей лер Джейсон Тубертон, который младший, умер сегодня, — произносит стоящий рядом с нами солдат марилийской
Я вздрагиваю при первых словах солдата, потому что вдруг понимаю, кто передо мной. Это легенда военной армии Марилии — генерал Мирадович. Герцог марилийской империи Мирадович-Ставицкий, родственник императора Марилии, и злой гений для нас, простых тангрийцев.
Я пошатнулась от осознания всего этого, но стоящий рядом Джонатан поддержал меня. И снова я вздрагиваю при имени Джейсона, произнесенного врагом, а Джонатан успокаивающе пожимает руку.
— Крепитесь, лера Тубертон, — еле шевелит он губами. И я стараюсь взять себя в руки. Очень стараюсь.
Генерал Мирадович поднял голову:
— Умер? Вы уверены? — спрашивает он ледяным тоном солдата, а тот на глазах бледнеет.
— Нет, мой генерал. Так сказали эти люди, когда вышли из крепости, — вытянулся в струну солдат.
— Сказали, — насмешливо передразнивает солдата генерал и смотрит прямо на меня:
— Лера Тубертон?
Я согласно киваю, но молчу. Мне страшно и руки дрожат. И стоящий рядом Джонатан, правая рука Криса, сильнее сжимает мою руку, чтобы поддержать.
Генерал переводит взгляд на наши руки и улыбается, но улыбка не затрагивает его глаза. Святые небеса! Какие же страшные у него глаза. Я видела такие глаза не раз, ведь идет война. Но эти глаза нельзя было сравнить с остальными — глаза хладнокровного жестокого убийцы.
— Вам страшно, лера Тубертон? — насмешливо спрашивает он меня.
— Страшно, генерал, — как можно спокойней отвечаю я, но голос все же задрожал, и генерал замечает это. — Я — простая женщина, — в конце шепчу я.
Генерал Мирадович впивается в меня жадным взглядом убийцы, почуявшим жертву, медленно встает, и я вижу, что он невысок, как подумалось вначале, но все же выше меня на голову. Он обходит стол плавными текучими движениями опасного хищника и медленно подходит к нам. Останавливается в шаге от меня и впивается в лицо холодными, почти черными глазами. Мои колени дрожат от страха, а глаза наполняются ненавистью, потому что я понимаю, что передо мной стоит главный убийца вражеской армии.
— Простая женщина? — ядовито цедит генерал слова. — Позвольте не согласиться, лера Тубертон, — он еле улыбается уголком губ, как будто у нас светская беседа. — Разве вы простая женщина? — он изящно приподнимает как будто в удивлении одну смоляную бровь. — Разве не на вашей совести смерть тысяч марилийских солдат? Разве не на вашем счету кража древнего артефакта? Разве не вы украли документы, предназначенные совсем не вам? — перечисляет он мои "заслуги" и последние слова почти шипит в лицо.
Я вздрагиваю и невольно отшатываюсь от него, как от ядовитой и опасной змеи.
— Если бы вы были простой женщиной, лера Тубертон, — продолжает медленно цедить слова генерал Мирадович, — я бы не поставил вашу выдачу условием спасения оставшихся зарданцев. Я бы просто приказал сравнять с землей остатки города и размазать кровавой кашей всех оставшихся в живых зарданских ублюдков, — последние слова он с ненавистью выплевывает мне в лицо.
Я испуганно вздрагиваю, а Джонатан, у которого погибли жена и двое сыновей, в бешенстве набрасывается на него с яростным криком: