Собрать мозаику

Палей Натали

Меня вдруг затошнило и вырвало рядом с кем-то, кто стоял рядом.

— Мать твою! — громко выругался, похоже, что министр, быстрые шаги сказали о том, что он отошел от меня. — Она жива? — с удивлением добавил.

Наступила неожиданная и такая необходимая тишина.

— Выглядит как труп, господин министр, — прозвучал другой незнакомый скрипучий голос.

Шаркающие шаги по направлению ко мне. Носок башмака переворачивает меня, и боль вспыхивает с новой силой, но я вдруг осознала, что привыкла к боли.

— Просто мешок сломанных костей… хм… Очень, очень жестоко. Но все же жива, — продолжает

удивляться скрипучий голос. — Хм… Что вы сделали с ее лицом, господин Бейкалич? Пинали? А что с конечностями? Ужасно. Нет слов. Видимо, это создание недолго протянет, господин министр. День-два от силы. Как жива ещё, совершенно непонятно — очень много повреждений.

— Ну, раз так, господин Йович, все же попытайтесь привести ее в чувство, — недовольным тоном процедил министр. — Хотелось бы с ней лично пообщаться. Эта зарданка, видимо, та, кого мы искали по поручению императора. Вы должны вернуть ее из-за грани, куда, похоже, одной ногой она уже ступила.

— Но, господин министр, эта женщина в ужасающем состоянии, — скрипучий голос был по-настоящему испуганным. — Без магов-целителей ее не вытащить с того света, а согласно уже озвученному вами Положению к военнопленным, у которых стоит метка о выжженной магии, нельзя применять магию лечения. У пленной есть такая метка. Я вижу ее через разорванную одежду. Если маги-целители прикоснутся к ней, это сразу убьет ее.

— Вы у нас главный целитель, господин Йович, вам и думать, как ее спасти. Значит, лечите ее обычными средствами, как обычного человека, — холодно отозвался министр. — Умрет она, и вы больше не главный целитель военной кампании. Она нужна живой.

— Но зачем она вам, господин министр? — в отчаянии прошептал Йович. — То, что вы хотите от меня, невозможно.

— Она — ценный свидетель, господин Йович. Плюс, военная преступница, на совести которой серьезное преступление против нашей империи. Вы слышали капитана Бейкалича, она пока совсем ничего не рассказала. Нам нужны ответы, а потом, если будет в состоянии, пусть поработает на рудниках его величества, послужит на благо нашей империи. И, кроме того, смерть — слишком легкий выход для нее за все преступления перед Марилией, — жестко ответили ему. — Особенно, если она из «зелёных лучей».

— Капитан Бейкалич, вы не могли пригласить менталистов к ней?! — раздраженно обратился главный целитель к последнему.

— Менталисты работали, господин Йович, — уныло отозвался капитан Бейкалич. — Но у нее стоит мощный блок, который они не смогли сломать.

— Даже так? Очень интересно. То есть в голову к ней не забрались, а сама она ничего не сказала? — задумчиво протянул министр. — Что же это за сила воли такая? — с огромным удивлением добавил.

«Я ничего не сказала… ничего не сказала… ничего», — запульсировало в голове. Но что это «ничего»?

После недолгого молчания капитан Бейкалич убито произнес:

— У пленной установлен блок, очень похожий на тот, что ставят членам семьи нашего императора. Менталистов, умеющих взламывать или обходить императорские блоки, у нас нет.

— Интересно, почему в докладах генерала Мирадовича об этом не было сказано ни слова? — с возмущением процедил министр. — Покажите все ее вещи, которые сохранились! — строго приказал. — И еще: я хочу лично допросить остальных

участников группы «зеленый луч».

— Среди военнопленных есть «зеленые лучи». Вернее, они были, — смущенно закашлялся капитан Бейкалич, — но они не располагали нужной информацией. Все это отражено в протоколах допросов. И вы не сможете их допросить, потому что они все уже мертвы или сошли с ума после взлома ментальных блоков.

Тяжелое молчание было ему ответом.

— У допрошенных стоял такой же ментальный блок, как у этой пленной? — приглушённый голос министра дрожал от гнева.

— Нет, господин военный министр. Такой только у неё. У некоторых «лучей» из аристократов Тангрии были установлены ментальные блоки, которые наши менталисты смогли взломать. Некоторые, правда с трудом. Кто не шел на контакт, и кому пришлось взламывать блок насильно, сошли с ума, — спокойно ответил капитан Бейкалич. — У большинства пленных не было ментальных блоков, поэтому военные менталисты доподлинно выяснили, что допрошенные не располагали нужной информацией о документах и артефакте.

«Мышкой… стать мышкой… и в норку. Скоре спрятаться», — эти мысли оглушали меня, пугали и не давали сосредоточиться.

«Допросы, ракурс, зеленый луч, зарданская аристократка, Лорианна Тубертон, артефакт, документы, блок» — слова мешались между собой, толкались, заменяли друг друга и пугали до леденящего душу холода, до панического ужаса, до тошноты.

— Господин Йович, отвечаете головой за военнопленную, — ледяной голос военного министра и тишина. Враждебная, тяжелая, холодная. Но я, наконец, уплыла далеко-далеко. Туда, где тепло, тихо и нет боли, где много золотого света и знакомый высокомерный раздраженный голос произносит:

— Зеленый луч, снова ты? Упрямая какая! Уходи! Твое время не пришло!

Глава 2.

«Пожалуйста, не надо! — стонала я, но, похоже, что меня никто не слышал. — Больше я не смогу выдержать!»

— Она шевелит губами. Может, хочет пить?

— Попробуй дать ей воды.

«Как же хорошо теперь», — возникла вполне осознанная мысль, и я снова сверху наблюдала за людьми внизу, подо мной.

— Перестала шевелить губами. Наверное, показалось.

— Нужно вколоть ей обезболивающее.

— Да она без сознания, ничего не чувствует.

— Правильно, нечего на врагов нашей империи переводить лекарства.

— А мне кажется, она стонет.

— Тебе кажется.

Непонятные фразы. Отрывистые. Незнакомые голоса. Взволнованные.

Странно, почему я сверху смотрю на этих незнакомых людей в белых одеждах? Кто они?

Я подлетела к ним — легкая, прозрачная и воздушная. Давно мне не было так хорошо. Трое мужчин в белых одеждах склонились над телом, с головы до ног забинтованном в бинты. Они говорили о нем «она». Женщина?