Собстенность Дамира

Крынская Юлия

— Господин Амир, наши поздравления! Госпожа Ясмина подарила вам сына. Удивительно. Она говорит, что это её третьи роды, но рожала будто в первый раз, — в голосе врача слышится сарказм. Понимаю, что для опытного лепилы не проблема отличить рожавшую бабу от нерожавшей. Заткну ему рот деньгами, быть может, в прямом смысле.

— Она всё делает как в первый

раз, — усмехаюсь в трубку. — Буду в клинике через четверть часа. Поговорим.

Сын! У меня сын! Из пентхауса на подземный этаж меня везёт персональный лифт. Перед зеркалом креплю на голове арафатку[2] на модный манер и, выйдя из лифта, щёлкаю брелоком. По-прежнему предпочитаю внедорожники и здесь первым делом приобрёл нулёвый гелик. Выныриваю из полумрака гаража на оживлённую улицу и вливаюсь в поток машин. Кажется, сегодня весь мир должен радоваться вместе со мной.

В палату к Яре врываюсь ураганом. Обессилила маленькая моя, но на губах играет улыбка. Она чуть ли не с первого дня нашего знакомства озадачилась родить от меня, чем поразила до глубины души.

— Ваш сын, господин Амир, — она протягивает мне малыша.

— Сладкая моя, спасибо! — Страшно брать на руки такого маленького. Прижимаю кроху к груди и с удивлением рассматриваю красное личико. Целую маленький носик.

— У него твои глаза. Не могу налюбоваться, — откидывается Яра на подушки.

— Следующей давай забацаем зеленоглазую девчонку, — отрываюсь от созерцания сына и сажусь на кровать.

— Ты ли это говоришь?

Удерживая сына одной рукой, наклоняюсь к жене, вдыхаю её нежный аромат, покрываю поцелуями тонкие запястья.

— Я, милая. Считай, что вошёл во вкус. Тем более что беременность не мешает нам заниматься любовью до последнего.

— Хочу домой. Забери меня отсюда.

— Кто-то тебя обидел? — вскидываюсь я.

Яра поглаживает поверх сорочки сдувшийся живот.

— Мне не поверили, что это мои третьи роды.

— Я уже решил вопрос, — пальцем обвожу контур личика сына.

— Врача уже доедают акулы в заливе? — Яра приподнимает бровь.

—

Какая ты кровожадная. Я всего лишь придумал легенду, что был женат на твоей старшей сестре, а ты её так любила, что после смерти несчастной покорно вышла за меня замуж и приняла детей как родных. Это стало твоим пунктиком, поэтому ты пытаешься всех и вся убедить, что родила их сама.

— То есть я ещё и сумасшедшая до кучи?

— Уже то, что ты меня полюбила, убедило меня в этом, — кладу малыша Яре на живот. — Ему не пора кушать?

— Кушать — это слишком громко сказано. Он пьёт по несколько капель, — смущается Яра. — И у меня пока не очень получается.

— А чего щёки-то покраснели? — расстёгиваю пуговички на сорочке Ярославы и освобождаю пышную грудь. — Прикладывай!

Яра улыбается и подносит сына к набухшему соску. Малыш сладко спит, но он ещё не знает какой у него папка настырный. Вручную стыкую «Союз» с «Аполлоном» и с наслаждением слушаю сладкие причмокивания.

— Я люблю тебя, Яра, больше жизни, — шепчу, завороженно глядя на двух самых дорогих людей в мире.

Зелёные глаза Яры увлажняются, и две прозрачные слезы скатываются по щекам.

— Любую муку за тебя приму, — шепчут пересохшие губы. — Я только твоя, Дамир. Твоя любовь, твоя беда, твоя собственность.

— Ты моё дыхание, Яра. Боли больше не будет, — ложусь рядом с женой и собираю языком солёную влагу с её щёк. — Это только первый раз больно. Помнишь, как тогда в самолёте?

— Это был лучший день в моей жизни, — Яра прижимается ко мне.

— А я сегодняшний записал в своём сердце. Сегодня мы по-настоящему стали одним целым. Яра, сладкий мой, дерзкий львёнок. Спасибо.

[1] Кандура — традиционная одежда мужчин в ОАЭ. Длинное платье, надеваемое поверх шортов и футболки.

[2] Арафатка (куфия) — головной платок, неотъемлемая часть мужского гардероба в арабских странах.