Собственное мнение
Шрифт:
У Литтлера расширились глаза. Его настроение мгновенно изменилось, и он, довольный, засмеялся.
— Вот оно! Они всегда, всегда закапывают их на своей собственной земле.
Наверное, я побледнел.
— И ногой не смейте ступить на эту землю! С тех пор как я её купил, я вложил в неё две тысячи долларов, а после вторжения ваших вандалов от неё ничего не останется.
Литтл ер рассмеялся.
— Чилтон, захватите несколько прожекторов и соберите людей. — Он повернулся ко мне. — Ну, и где же находится
— Я категорически отказываюсь отвечать. Вы же знаете, я никак не мог добраться туда. Вы забыли, что по спидометру моего автомобиля видно, что я никуда не уезжал с вечера пятницы.
Он преодолел это препятствие:
— Вы могли перекрутить спидометр назад. Ну, так где же находится коттедж?
Я скрестил руки на груди, Литтлер улыбнулся.
— Я отказываюсь отвечать.
— Бессмысленно тянуть время. Или вы собираетесь прокрасться туда ночью, выкопать её и закопать где-нибудь в другом месте?
— У меня нет подобных намерений. Но я настаиваю на своём конституционном праве хранить молчание.
Литтлер позвонил по телефону местным властям в округ Байрон, и через сорок минут у него был точный адрес моего коттеджа.
— А теперь слушайте, — угрожающе произнёс я, когда он, наконец, положил трубку телефона. — Вы не смеете устроить там такой же погром, как здесь. Я немедленно позвоню мэру и добьюсь, чтобы вас уволили.
Литтлер был в хорошем настроении и потирал руки.
— Чилтон, проследи, чтобы завтра сюда приехали рабочие и всё вернули на своё место.
Я проводил Литтлера до двери.
— Каждый цветок, каждый кусочек дёрна, иначе я свяжусь со своим адвокатом.
Печёнка с луком в тот вечер не доставила мне удовольствия. В половине двенадцатого раздался тихий стук в заднюю дверь, и я пошёл открыть её.
У Фреда Трибера был сокрушённый вид.
— Прошу меня извинить.
— Какого чёрта ты упомянул о коттедже?
— Мы разговаривали, и у меня просто сорвалось с языка.
Я с трудом сдерживал гнев.
— Они там всё разрушат. И как раз после того, как мне удалось сделать отличный газон.
Взбешённый, я мог ещё долго продолжать в том же духе, но взял себя в руки.
— Твоя жена спит?
Фред кивнул.
— До утра она не проснётся. Ночью она никогда не встаёт.
Я взял шляпу и пиджак и пошёл с Фредом к нему в подвал.
В прохладном месте под брезентом лежало тело Эмили. Я считал, что на некоторое время это вполне подходящее место. Вильма никогда не спускается вниз, за исключением тех дней, когда устраивает стирку.
Мы с Фредом перенесли Эмили обратно в мой дом и положили
— Ты уверен, что они не найдут её?
— Конечно, нет. Лучше всего прятать там, где уже искали. Завтра сюда вернутся рабочие. Закопают ямы и восстановят пол.
Мы поднялись в кухню.
— Я действительно должен ждать целый год? — жалобно спросил Фред.
— Безусловно. Мы не можем шутить с такими вещами. Месяцев через двенадцать или около того ты можешь убить свою жену, а я спрячу её у себя в подвале, пока у тебя в доме не закончат поиски.
Фред вздохнул.
— Как ещё долго её терпеть! Но всё правильно, мы честно бросили монету, и ты выиграл. — Он откашлялся. — Ты ведь не всерьёз это сказал, правда, Альберт?
— Что сказал?
— Что никогда больше не будешь играть со мной в шахматы?
Когда я подумал о том, что в этот момент полиция творит с моим коттеджем и садом, я был готов сказать ему, что именно это и имел в виду. Но у него был настолько жалкий и раскаивающийся вид, что я вздохнул и ответил:
— Наверное, нет.
Фред просиял.
— Тогда я пойду за доской.
И не подкопаешься [20]
20
Перевод X. Вернер, А. Шарова
У человека была рыхлая и дряблая физиономия, на носу болтались очки без оправы, но пистолет он держал уверенно и целился точно. Узнав о причине его появления, я удивился собственному спокойствию. И сказал:
— Обидно умирать в неведении. Кто нанял вас убить меня?
— Как знать, может, я ваш личный враг, — мягко ответил он.
Я смешивал коктейль в своём кабинете, когда услышал, как он входит, и обернулся. Налив себе бокал, я проговорил:
— Своих врагов я нажил сам. А вас я не знаю. Вас наняла моя жена?
— Совершенно верно. — Он ухмыльнулся. — И причина должна быть очевидна для вас.
— Да, — сказал я. — У меня есть деньги, и она хочет их получить, все до последнего цента.
Он безучастно разглядывал меня.
— Сколько вам лет?
— Пятьдесят три года.
— А вашей благоверной?
— Двадцать два.
Он прищёлкнул языком.
— Вы были наивны, если надеялись на устойчивый брак, мистер Уильямс.