Собственность государства
Шрифт:
Налетев плечом на кладку, я без труда ее пробил, кувыркнулся в пыли и вскочил на ноги, окутываясь эфирным коконом. На меня уставились множеством глаз сразу две сущности, обе – непередаваемо мерзкие.
На полу возле меня – гротескная многоножка длиной метра три и весом, наверное, с тонну, покрытая крепким панцирем и глазами-стебельками. Значительно дальше, у поворота – достающий почти до потолка трехногий великан с несколькими руками и двумя головами: одна была человеческой когда-то, другая – лошадиной. Тоже Порча.
И я рванулся
Многоножка занимала не весь проход, потому я пробежал рядом с ней. Когда до великана осталось метров сорок, я принялся стрелять. За две секунды я всадил в него все семь зарядов и практически добежал, намереваясь добавить клинком «кишкодера», но увидел, что ему хватило: туша разворочена, одной головы нет, лошадиная болтается на лоскутах.
На скорости семьдесят с лишком в час я не смог бы вписаться в поворот под прямым углом, пришлось подпрыгнуть, спружинив обоими ногами о стену.
Я повернул голову вправо и встретился глазами с «хозяином» обоих тварей.
Этим хозяином оказался весьма старый и к тому же очень целеустремленный одержимый. Обрывки формы на нем стали неузнаваемыми, но каска на голове старого образца, на шее все еще болтается цепочка с жетонами. Жетоны поржавели: стальные. Со стальных жетонов на алюминиевые последними перешли венгрочехи, и было это лет сорок назад. И, несмотря на такой стаж, одержимый все еще сохраняет относительно человеческий облик: глаз несколько и не все они на голове, рук три штуки, но ноги симметричные, уши на голове гротескно увеличены – и тоже симметрично. Одержимый много лет терпел отвратительную симметрию ради сохранения функциональности и боеспособности тела, надо отдать ему должное.
Но теперь он встретил противника, который ничем не уступает ему в целеустремленности.
Меня.
И я ринулся вперед.
Вот он окончательно разворачивается ко мне, «держа» перед собой выломанный из стены кирпич и «поднимая» с земли еще один. Нас разделяют сорок метров, и теперь я пробегу их не за две секунды, а еще быстрее.
В меня летит каменный кирпич. При весе килограмма полтора и скорости метров сто пятьдесят или двести в секунду его энергия может достигать пятнадцати-тридцати тысяч джоулей – все равно, что легкое орудие. Впрочем, от старого одержимого я иного и не ждал.
На бегу я чуть отклонился в сторону, кирпич со свистом пронесся мимо моего уха. Второй, запущенный мне в грудь с такой же силой и вдвое меньшего расстояния, я «отклонил» в сторону и еще успел увидеть, как на том, что осталось от человеческого лица, появилось выражение удивления. Да-да, гребаная приблуда, я тоже умею играть в эти игры.
А затем я налетел на одержимого с выставленным вперед «кишкодером».
Он все-таки сумел слегка уклониться, и лезвие всего лишь распороло ему бок. Я проскочил мимо, следующие десять метров ушли у меня на то, чтобы затормозить. Развернулся, «придержал» третий «поднятый» им кирпич, чтобы он не смог направить его на меня, и снова бросился
Одержимый попытался хлестнуть меня тонкими эфирными струнами, выпущенными из кончиков пальцев. Струны вспороли камень, но ничего не смогли поделать против защиты той же природы и рассыпались, ударившись о мой эфирный кокон. А вот одержимый не озаботился никакой защитой от обычной честной стали, и это сыграло с ним злую шутку.
Колющий-прикладом-рубящий-колющий! Тварь упала, а я продолжил наносить удары один за другим. Где-то после третьего одержимый перестал шевелиться, но я нашел в себе силы остановиться только после девятого или десятого: я бы еще раз двадцать ударил с радостью, но надо разобраться с многоножкой.
Выглянув из-за угла, я увидел, что существо как раз доползает к повороту, причем без особого рвения. Слишком тупое, оно так и не осознало, что пробежавший мимо якобы «свой» оказался вовсе не другом «хозяина» и что внезапное исчезновение «хозяина» связано именно со мной. Как я и думал.
Не мудрствуя лукаво, я закатил под брюхо многоножке гранату и спрятался за угол.
Взрыв поставил окончательную точку в этом скоротечном бое.
И вот я стою посреди тоннеля и вдыхаю сладчайший аромат. Смесь запахов крови, пороха, тротила и горелой плоти – я вдыхаю его, я чувствую его на губах и языке, впитываю кожей.
Запах смерти.
Запах хаоса.
Запах свободы.
Ну вот и все, это финишная прямая. Сейчас я просто выберусь наружу, без труда отыщу, где находятся выжившие, и доберусь до них. И мне все равно, сколько там будет Порчи и одержимых: все, что попытается остановить меня, постигнет точно такая же участь, что и вот эту мерзость.
Я достал полный магазин и перезарядил «кишкодер». Прибор ночного видения где-то обронил – и хрен с ним, я и без него замечательно вижу. Ну, теперь вперед, остается рукой подать до цели, к которой я стремился долгие пять лет.
Я сделал два шага вперед… и остановился.
Мои парни.
Если по уму, то больше они мне не нужны, дальше я справлюсь и сам. Но… почему-то я не могу пойти вперед без оглядки и оставить их тут. В буквальном смысле не могу: что-то, выходящее за пределы моего понимания, удерживает мои ноги и не позволяет сделать еще один шаг. Моя стая следовала за своим вожаком четыре адских года, пройдя весь путь от самого начала и до последнего, пятого круга ада, и теперь я просто не в состоянии бросить их.
Кажется, теперь мне понятен смысл слов, сказанных одним стариком маленькому мальчику, которым я был когда-то давным-давно.
«Мы в ответе за тех, кого приручили».
Я подошел к углу и крикнул:
– Эй, ребята, на-дворе-трава-на-траве-дрова!
– Сиськи Альмалексии! – завопил Кай. – Ты совсем на всю голову отбитый?! Что там происходит?!!
– Да уже ничего, - сказал я, выходя из-за поворота. – Зашел с тыла и дал прикурить. Одержимый не ждал.