Собственность Короля
Шрифт:
Смотреть, как движения моего члена отдают вибрацией ей в живот — отдельный вид оргазма. Для моей дурной головы.
Достаточно нескольких секунд, чтобы мозг обкончался как в молодости.
Выскальзываю почти полностью, чтобы выйти еще одним сильным толчком.
Сжимаю пальцы на ее бедрах, тяну на себя.
Насаживаю как игрушку. Так остро, что яйца ломит.
И еще раз, почти как дурной.
Движения рвутся.
— Вла-а-а-а-ад… Пожалуйста… Влад!
— Да, блядь.
Кажется, именно
Натягиваю на свой член, горячую, мокрую, орущую.
Снова, сильнее и быстрее.
В комнате жарко от влажных шлепков наших соединяющихся тел.
Позвоночник прокручивает до самого копчика, как будто в меня всадили лошадиную дозу адреналина.
На ней останется много отпечатков моих не очень нежных сегодня пальцев.
В последние толчки до упора вжимаю ее в себя, наслаждаясь ее «О, боже, Влад, охуенно!»
Перед оргазмом успеваю подумать, что учить ее ругаться в постели теперь будет моим личным вызовом.
Выхожу, любуясь ее мелко трясущимися ногами и тем, как моя маленькая отличница жмурится, как будто до сих пор стесняется быть слишком громкой. Но все равно так сладко стонет.
Кончаю на нее, кажется, просто раскаленной на хрен спермой.
Перед глазами все плывет, но вид все равно самый идеальный.
Падаю рядом, скручиваю руками, прижимаю, целую ее искусанные губы, соленые щеки.
— Влад… — Она запрокидывает голову, целует мою шею, рвано дышит как будто прямо мне под кожу. — Боже, Влад…
— В первый раз ты сказала «охуенно», — фыркаю в перерывах между все еще слишком рвущегося от счастья сердца. — Я не хотел… чтобы тебе было больно, Золотая ленточка.
Она тихонько смеется, ерзает рядом.
— Единственное «больно», Грей, это лежать задом на пряжке твоего ремня.
Ну что сказать, я красавчик. Даже не расчехлил полностью снять джинсы.
Я потихоньку приподнимаю Аню, вытаскиваю этот ебучий ремень и подтаскиваю джинсы вверх. Падаю на подушку, тяну ее к себе, обнимаю очень крепко.
Ни за что на свете я бы не хотел причинить ей хоть каплю боли.
Хотя, если разобраться, я вот хрен знает, как смогу спать с ней в одной кровати с руками по швам еще неделю. Кажется, самое время пополнить гардероб смирительной рубашкой.
— Грей? — Аня потихоньку забирается на меня сверху, покрытая мурашками и лохматая. Упирает локти мне в грудь.
Сгребаю кое-как одеяло, накидываю на нее сверху.
— Ты похожа на арцию кайю, — не могу не ляпнуть, потому что правда похожа.
— Это что такое? — прищуривается Золотая ленточка.
— Проще показать, чем объяснять на пальцах. — Отвожу с ее лица волосы, стираю последний влажный след со щеки. Мысленно клянусь самому себе, что это будут последние слезы в ее жизни по моей вине и в принципе — тоже. — Спросить что-то хотела,
Она немного хмурится и начинает с шумом сопеть.
— В общем, никакой крови нет, Грей. — Выглядит при этом не то расстроенной, не то озадаченной. — Но я, честное слово, не…
— Ань, а я по твоему вот теперь должен был сорвать с кровати простыню и прицепить ее на капот «Гелика» как победное знамя?
Как все-таки причудливо устроена ее голова: она принимает важные решения без запинки, способна на отчаянный и смелый поступок, не порет горячку и говорит через рот обо всем, что ее беспокоит. Но так по-детски переживает из-за того, что не осталось никаких свидетельств нашего взаимного лишения ее девственности.
Да блядь, слава яйцам, что без крови и прочей хуйни!
Я пока читал, под каким соусом жарить целку, чуть умом не тронулся. Кто-то верещал, у кого-то только с третьего раза порвалось до конца, а какой-то парень рассказал, что его подругу потом пришлось везти в больницу и даже что-то там зашивать.
— Нимфетаминка, значит так. — Я подбираюсь, переворачиваю ее на спину, подминаю под себя, чтобы даже пошевелиться не могла. — Я рад, что был твоим первым и изо всех сил постараюсь не налажать, и остаться единственным. Но мне плевать, был бы в твоей жизни какой-то парень до меня или нет. Наверное, говорю жутко не романтичную фигню, прости, но еще бы я за девственностью гонялся, вот правда. Мне нужна ты, а не лужа крови в кровати в качестве доказательства хуй пойми чего. Я тебя люблю за тебя саму, Золотая ленточка. Извини, что сделал больно. В следующий раз будет охуенно — обещаю.
Она забрасывает руки мне на плечи, обнимает, ласково скребет затылок — так кайфово, что точно бы завалился дрыхнуть хотя бы полчаса. Но я же ее так и не покормил, чурбанище.
— У тебя ноль из десяти красных флагов, Грей, — счастливо улыбается Аня. — Еще раз скажи.
— Я много чего сказал, какую конкретно часть повторить? — просто дразню, потому что прекрасно знаю, что именно она хочет услышать.
— Грей!
— Я люблю тебя, Аня. — Клацаю зубами в опасной близости с ее носом. — Все, валяйся, отдыхай, пойду исправлять косяки и жарить мамонта. Хотя, конечно, лучше бы жарил тебя.
Она говорит, что я неисправим, но когда встаю и подтягиваю джинсы, пытаясь, блин, как-то одолеть заново готовый трахать ее член, наблюдает за мной жадными глазами уже какой-то немножко другой Нимфетаминки.
— Влад? — Потихоньку подтягивает одеяло до самого носа. — Язык мне… в общем… еще хочу… да… вот. Фух.
Я ржу как будто у меня реально крыша протекла, потому что ее это «фух» разрывает во мне брутального мужика и вытаскивает того Влада, которому изредка тоже надо быть котиком. Как тот генерал, блядь, в теплых носках!