Собственность мажора
Шрифт:
— Ты даже слово это произнести вслух не можешь, — смотрит на меня раздраженно.
— Я не маленькая, Барков, — злюсь, пихая его в грудь.
— Ну, да, — кивает он.
— Что значит «ну да»?!
— Это значит тема закрыта.
— Ты серьезно?! — взвиваюсь я. — Я тебя что, должна уговаривать?!
— Алёна, — вздыхает он. — Разговор окончен.
Я никогда в жизни не вела себя, как капризный ребёнок, даже когда им и была! Но сейчас мне хочется ударить его по голове чем-нибудь тяжелым.
— Отлично! — выхватив у
— Заеду за тобой через пару часов, — спокойно говорит он. — Мне нужно машину крестному вернуть и свою забрать.
— Ну и катись! — хлопаю дверью и дважды проворачиваю замок.
Придурок!
Глава 35
Никита
— Привет, сынок, — хлопает меня по плечу крестный, встречая на пороге своего дома в спортивках и тапочках.
— Привет, дядь Миш, — скалюсь, рассматривая его домашний босяцкий образ.
Судьи тоже люди — так он обычно говорит, особенно когда водку икрой заедает.
— Когда игра у вас? — спрашивает довольно. — Кубок берёте в этом году?
— На следующей неделе, — отдаю ключи от его Мерседеса. — Берем, — заявляю безапелляционно.
Грядёт финальный хоккейный матч городского чемпионата между командами «бизнеса» и «прокурорского состава», и мы их планируем безжалостно нагнуть. Отец в команде «бизнеса» уже лет семь, а меня два года назад взяли. Меня и Дубцова, свет, гения атаки. Он у нас нападающий, сынок маменькин, но играет, как черт.
У меня самого тестостерон зашкаливает. Так и хочется толи железо таскать, толи пару километров в бассейне дать… толи…
Перед глазами встают расфокусированные голубые глаза. Доверчивые настолько, что хочется рычать и убить любого, кто тронет. Эти губы розовые. Влажные, мягкие и, блин, жадные. Обмотанное вокруг меня тело. Тонкое и хрупкое. И стоны. Эти убийственные тихие стоны…
В крестце взрыв, руки в карманах сжимаются в кулаки.
Твою мать, Алёна.
Как можно быть одновременно такой очевидной девственницей, и такой чувственной, блин, заразой?!
Она чувствует меня так, что сносить крышу. Чувствует, ощущает, называйте как хотите. Это касается и физических, и всех остальных аспектов. Она меня чувствует… звучит так слюняво, что хочется блевануть.
Провожу рукой по лицу, переспрашивая:
— А?
— Отец твой где? — повторяет наш Всея Области судья. — Дозвониться не могу, хотел с днём рождения поздравить.
— В командировке, — вру не моргнув глазом.
У меня нет никаких указаний насчет того, что я должен говорить.
По факту мой отец просто на все забил уже второй день. Я и сам бы хотел поздравить его с днём рождения, но та же проблема — у него телефон выключен, а его местоположение — какой-то неведомый мне посёлок в тридцати километрах от города, где сейчас обитает мать Алёны со своим… то есть, с их общим с отцом пассажиром.
Там в посёлке старый дом, шпаклеванный ещё до моего
Вчера отец застрял наглухо. Прямо там, рядом с домом. Откапывали в восемь рук. Там еще дед Аленин был и сосед под градусом, который только мешал.
После знакомства с ее дедом я хотя бы понимаю, откуда у неё эти ноги и руки.
Собственно, машину-то мы достали, и с тех пор я отца больше не видел и не слышал.
— Никита? — слышу голос Натальи, а потом в проеме появляется ее седая голова. — Привет, зайдёшь?
— Не, — сую в карманы джинсов руки. — Дела.
— Ух, — журит она пальцем. — Деловой. Что ты, что отец твой.
— Наследственность, — пожимаю я плечом.
Она выходит из дома и берет под руку мужа.
Не помню, когда в жизни отца Бродсманы появились. Кажется, мне лет десять было. У них собственные дети к тому времени оперились и из семейного трехэтажного гнезда разлетелись, поэтому каким-то образом у меня появился личный детский сад, в который отец меня частенько отдавал на передержку.
Это Наталья придумала меня крестить в пятнадцать. Нам как-то всем пофиг было, но я ее не хотел расстраивать, поэтому согласился. Вроде от меня не убыло. Даже крестик ношу. Как-то по привычке.
На мой телефон прилетает уведомление от такси, поэтому пожимаю руку главе семьи и целую щеку его супруги, а потом сбегаю по ступенькам, поднимая воротник.
От нетерпения немного дергает.
Усевшись в машину, проверяю телефон.
Чем она там занимается?
Психует конечно, чем ещё.
Дам ей время, я не жадный. Пусть психует.
Если бы она знала, как психую я сам, офигела бы, но я лучше ногу себе отстрелю, чем прогнусь в вопросе, который Алёна сегодня подняла.
Если бы я Алене рассказал, что и как «пробовал», у неё бы уши загорелись. Не уверен, что о некоторых вещах она вообще слышала. Я даже не знаю, с какой стороны к ней подступиться, она же из кожи выпрыгнет, если я ей руку на грудь положу. Покраснеет и, вполне возможно, замкнется.
Запрокинув голову, закрываю глаза.
Черт. Я не хочу шокировать ее ненароком.
Она у нас такая храбрая, что готова на клетки с львами бросаться, но она всего навсего неопытная девственница, хоть и упертая, как баран.
Хочу, чтобы она мне полностью доверяла. И чтобы мы были на одной волне, когда дойдет до дела. Только так. И это не обсуждается.
Хочу скорее до нее добраться.
Город убийственно стоит. До выезда добираемся битый час, а потом тащимся по трассе.
Ненавижу такси. Прежде всего потому, что люблю сам контролировать любой процесс, в том числе управление автомобилем. Еще я немного клаустрофоб, отец к врачу возил одно время, и сейчас вроде отпустило.