Собственность Шерхана
Шрифт:
Маленькую Веру.
Снег обжигает голые ступни. Наступать на него больно физически, но через несколько шагов чувствительность притупляется и я бегу быстрее. Показываться на открытом пространстве мне страшно, встаю в густой ночной тени забора и думаю, как дальше быть.
Вера начинает хныкать, и в ответ на это моя грудь наливается молоком. Дрожащими замёрзшими руками расстегиваю сорочку и даю ребёнку грудь. Дочь умиротворенно присасывается. Ей хорошо, ей тепло, она в одеяле.
Я стою так неизвестно сколько времени. Один раз мне показалось,
— Лиза! — громко крикнул он. — Вы здесь?
В его голосе страх за меня. Тогда я осмелилась выйти из своего укрытия, сделала несколько шагов и едва не упала — так ноги замёрзли, что плохо слушались.
— Шерхан, блять, меня убьёт, — выругался Анвар, меня увидев. — Нормальные люди одеваются!
— В доме кто-то был, — тихо ответила я. — У меня не было времени одеваться, я спасала ребёнка.
Теперь в его глазах что-то похожее на уважение. Анвар нас обеих на руки подхватил и в дом внёс. Замотал в плед, чая налил горячего. Надя, которая говорила, что страдает старческими бессонницами, похрапывала так, что на кухне было слышно.
— Надо дом проверить, — сказал Анвар.
А мне его от себя отпускать страшно, хотя больше чем уверена — визитер ушёл. Он был слишком неуверен в себе, он был один. Но все равно, с Анваром спокойнее. Но дом он все же проверил. Оказалось, проснулся Анвар от холода — было открыто два окна, а спит он на первом этаже. Сразу побежал наверх, а меня там нет… Я слушаю его, отогреваюсь, ноги в вязаных старых носках чуть-чуть покалывает, Вера на руках снова спит. И кажется, теперь никогда её из рук выпустить не осмелюсь.
— Теперь и этому дому не могу доверять, — в никуда произнесла я.
Анвар ночевал в нашей комнате. На полу, одеяло принёс. Я сама согрелась, наконец, начала засыпать, сама думаю о том, что если бы здесь был Имран, то все было бы иначе. Я не кровожадна, но просто знаю — за Веру Имран бы убил. Засыпая, сквозь сон слышала, как Анвар звонит и с кем-то говорит, но сил вслушиваться в слова не было.
А утром… Анвара в моей комнате уже не было, и на секунду меня охватила паника. Взяла дочку на руки, вниз иду. Там одуревшая от происходящего баба Надя, а в гостиной, на всех креслах, на двух диванах, и даже на крышке фортепиано мужики. Глаза разбегаются, но в общем, больше десятка.
— Ахмед, — говорит Анвар и показывает на первого бородача. — Саид, Ибрагим, Юсуф…
Я сбиваюсь со счета и просто киваю. Вера, словно чувствуя, тоже глазенки открывает и внимательно слушает.
— То ни одного мужика, — всплескивает руками баба Надя, когда Анвар заканчивает. — То целый батальон! Как вас прокормить-то всех?
Кто-то пододвигает стул, я сажусь. Один из мужчин выступает вперёд. Наверное, объясняться перед женщиной, да ещё и другой веры ему не по нраву, но он говорит.
— Остальных
Глава 35
Шерхан
Не было для меня ничего хуже, чем несвобода.
Как по рукам-ногам связанный, сиди и жди развития событий. Я в гуще быть привык, в эпицентре.
А тут меня изолировали. От басмачей моих, со мной в СИЗО ни одного не оставили из тех, кого вместе загребли. Распихали пацанов по разным отделам, а меня здесь, в главном.
Мариновали: больше на допросы не вызывали, я просто ждал, и это тупое ожидание убивало.
Столько дел, в которых следовало навести порядок. Ресторан сгоревший… Ведь я догадывался, чьих рук это дело. Неуловимый сукин сын, Игнат, сами черти его, что ли прятали у себя? Абсолютно отмороженный, конченный придурок.
Когда мы с Вяземскими закусились, это ведь по его вине конфликт произошел. Только тогда он прятался за своего брата. У Сереги Вяземского, отца Белоснежки, авторитет был и уважение, а этот так, прилипала.
И в перестрелке той, где Лизы отец умер, а меня с того света вернули, только Игнат отделался легким испугом.
Это было так давно; он залег на дно, дорогу мне не переходил, мировую даже пытался предложить, но был послан нахуй. Мы существовали параллельно, пока не мешает, мне на него класть.
Кто ж знал, что этот гнида только ждал подходящего момента, чтобы наговнять.
Я его совсем из поля зрения своего выпустил, не до того было. Зря.
В пятницу меня позвали на свиданку. Шел и думал, что встречу Лизу, оттого, наверное, присвистнул даже, застав в комнате Чабаша.
— Какими судьбами?
Рук мы друг другу не дали. Я смотрел хмуро. Больно рожа его мне не нравилась. Хитрый он, сука, слишком, чтобы верить ему. А ещё никак не мог простить, что сначала Белоснежка жила у него, а потом он сюда припёрся, да и помощь решил мне оказать.
Цену зарядил — упасть, не встать. Я понимал, что по такой убойной статье меня нелегко отмазать, а может, и вовсе нереально.
И как собирался все провернуть Чабаш, чужой в нашем регионе человек, остаётся вопросом.
— Можешь считать меня своим благословением, — хмыкнул он, а у меня резко руки зачесались по зубам ему съездить. — Ладно, разговор у меня недолгий. Сегодня к тебе придут люди, надо их предложение принять. Тогда есть надежда, что тебя здесь надолго не задержат. И выйдешь ты на волю к своей жене и дочке.
Не о том я думал. Не о предложении. Меня царапнуло — жена. И ведь вправду, другой женщины на эту роль, кроме Белоснежки, я не видел, особенно с рождением ребенка нашего.
Дальше в ту сторону думать я себе запретил. Ни к месту сейчас.