Собственность Шерхана
Шрифт:
— Привет.
А он ее за воротки дёрнул и к тачке моей приложил спиной, от души так:
— Что, шкура, думала, я не узнаю, кто меня ментам сдал?
И за шею сдавил, девчонка вскрикнула глухо.
— Полегче, — решил я вмешаться, вышел следом. Вот только лишних трупов мне ещё не хватало. Вблизи я видел, баба красивая, смотрит испуганно то на меня, то на Шарханова. А у того только что пар из носа не валит, дышит так, что грудь вздыбается.
— Имран, — голос ее звучал глухо, он все ещё держал девчонку за шею. — Я знаю, где они.
Сердце застучало быстрей. Может, и вправду
— Откуда, блядь? Очередная подстава?
Он снова ее об машину приложил.
— Нет, нет… я подслушала! Тот мент, который заставил меня…
Ее голос дрожал от волнения, но она продолжила:
— Они по камерам вычеслили, они знают его тачку. На заводе, который Лизе принадлежит, они туда поехали.
Я чертыхнулся, завод этот теперь был мой, но суть от этого не изменилась.
— Со мной поедешь. И если, Лика, ты меня обманула, я тебя прямо там похороню.
Шарханов запихал свою любовницу на заднее сидение и сел рядом с ней, а я рванул с места, понимая, что от нашей расторопности сейчас зависит чужая жизнь.
Держись, Иванова Лиза.
Глава 50
Шерхан
Машину заносит на поворотах, скорость высокая, дорога покрыта наледью. Закуриваю, на Лику не смотрю, а она словно специально мой взгляд пытается поймать. А я не могу, только от осознания того, что рядом она, что от неё зависит жизнь моей Белоснежки, крышу сносит. Я так воспитан был, что предательство для меня самое страшное преступление. А она меня предала.
— Имран, — вдруг тихо, чтобы Чабаш не услышал, зовёт она. — Я не хотела, правда. Они…они меня заставили.
Молчу. Она руку мне на колено положила. Без сексуального подтекста, скорее робко, испуганно, просто желая привлечь внимание.
— Руку убери, — сквозь зубы попросил я.
Она её отдернула, я успел увидеть на тонком запястье зеленеющий уже синяк. Раньше она была бы просто не достойна жалости, она — предательница. А сейчас думаю о том, что Лиза там одна, с этим уродом. И что он тоже ей может больно сделать. И понимаю вдруг, что не важна ни моя гордость, ни мои принципы. Пусть Лиза сотни раз меня предаст, только бы ей не было больно. Никогда.
— Я тебя люблю, — шепчет Лика. — Всегда. Я никого так не любила…
— Любовь не такая, — жёстко ответил я.
— А какая?
Я вопрос без ответа оставил. Сигарету выбросил в окно, оружие проверил. Обернулся, затем номер набрал, матюкнулся сквозь зубы — охрана отстала, менты затерли, а разбираться с ними сейчас некогда.
— Ждать будем? — спросил Чабаш и без меня зная ответ.
— Быстрее гони.
Ворота заводские распахнуты, словно специально нас ждут. Огромный двор пуст, машину бросаем, выходим. Тишина, только эхо от наших шагов.
— С нами иди, — бросаю Лике. — Тебе доверия нет.
Опускает голову, послушно идёт. Внимательно вниз смотрю — машина явно была, но её отогнали. Но следы остались, они ведут к одному из цехов.
— Зуб даю, он ждёт нас, —
— Держи зубы при себе.
Но я тоже уверен — ждёт. Но мне насрать, потому что там меня ждёт моя девочка. Я много лажал, признаю. Но сейчас не имею права её подвести, я горы с землёй сравняю, но её спасу.
Цех огромный. Я знал про этот завод Вяземских, но никогда особо глубоко не копал, меня их кирпичи да бетон не особо интересовали, и сейчас масштабы поражают. Огромное тёмное пространство, узкие окна вдоль потолка, где-то в вышине ворчит обиженно голубь, и эхо шагов.
— Здесь, как в ужастике, — тихо шепчет Лика.
И в это время сзади раздаётся противный лязг и скрежет металла. Замираем все трое, потом оборачиваемся. Металлические ворота, которые так гостеприимно распахнуты были, оказались автоматическими и сейчас медленно закрываются. Если побежать к машине и надавить на газ, может и успели бы вырваться из ловушки. Но я не побегу. Я вперёд пойду, к своей девочке.
Идём дальше, Лика начинает скулить от страха. Я бы её в машине оставил, но где гарантия, что там, на виду, она в безопасности? Она сама все понимала, и поэтому настояла на личной встрече и сейчас покорно идёт сзади. Она предала дважды и ей нужна моя защита. Мне это поперёк горла, но кинуть не могу.
Ворота остаются сзади светлым мутным пятном, когда тишина вокруг нас оживает, взрывается треском и хрипами.
— Раз! — громогласно разносится голос. — Раз, два, раз, два! Как слышно, как слышно, приём!
— Клоун, — сплевывает Чабаш. — Нахер ему эта театральщина?
А я знаю, зачем. Он хочет смотреть, как мы будем мучиться. Просто убить ему будет обидно. Он хочет отомстить за месяцы страданий. За то, что гоняли его как зверя на охоте. За то, что лишили сначала бизнеса, а потом вкусного наследства. Он хочет, чтобы нам было страшно.
— Голодные игры объявляются открытыми! — продолжал орать в громкоговоритель Вяземский, и голос его перемежается треском и шорохами. — Победителю достанется одна несколько помятая, но все ещё симпатичная блондиночка и много денег, а те, кому не повезёт, здесь сдохнут. Небольшой спойлер — сдохнете вы, так было задумано!
— Пошёл нахер! — заорал я.
— Ворота и все выходы заминированы, я вас очень долго ждал, соскучился. Удачи!
И словно в подтверждение слов сзади, оттуда, откуда пришли мы раздался гулкий взрыв. Здание застонало и вздрогнуло, но устояло. Меня в спину взрывной волной толкнуло, в воздух поднялась пыль, ничего не видно. Как улеглась, увидел, что Лика сидит на грязном бетонном полу и поскуливая размазывает слезы по щекам, оставляя тёмные разводы.
— Хватит слезы лить, — сказал я. — Поздно.
— С собой её возьму, — спокойно, словно ничего не взрывалось, ответил Чабаш. — Я здесь был недавно. Сейчас налево пойду, ты направо. Эта анфилада цехов соединяется дальше, там встретимся. Остальное заперто и под сигналкой, сам проверял. Где-то здесь она, ищи.
Я кивнул и повернул направо. Здесь ещё темнее, но глаза постепенно привыкают. На телефоне есть яркий фонарь, но использовать его было бы просто глупо — как мишень буду. Наверху, под высоким потолком переходы, и там вполне может сидеть снайпер.