Собственность Верховного бестиара
Шрифт:
Глава 7
Алина
Несмотря на жаркий день я успела замерзнуть, пока мы шли обратно ко дворцу. Если на княжну, упавшую в озеро, сразу набросили шаль, а следом и плед, за которым успели сбегать, то про меня вообще никто не вспомнил. Не то чтобы я жаловалась, я бы предпочла, чтобы меня не заметили совсем, но меня заметили. В любом случае, бегать в мокром платье, липнущем к телу, по дворцовому парку – удовольствие сомнительное, поэтому я старалась не ежиться, пока мы возвращались. Во дворце не ежиться
– Да принесите ей плед кто-нибудь! – раздраженно крикнул один из слуг, и плед у меня на плечах наконец появился. Я закуталась в него по самую макушку, потому что среди камня и мрамора уже зуб на зуб не попадал от холода.
Или от осознания того, что я сейчас – отличная мишень. Хотя по другому я бы не поступила, даже если бы можно было вернуть время назад и хорошенько подумать.
Голоса вокруг были возбужденными, суетливыми, напуганными. Особенно белой была гувернантка. Та вообще с лица стала даже не бледной, а какой-то зеленой, и шагала, мелко-мелко семеня и кусая губы.
– … бестиари Катерине уже доложили…
– Девочку согреть бы…
– Верховный бестиар Велимирский потребовал их сначала к себе…
В знакомой уже галерее нас увели направо, и в кабинете Верховного бестиара мы оказались через секретаря. Толстый лысый человек, такой важный, словно он сам был Верховным, кинул на всех снисходительный взгляд и приказал:
– Ждите.
Княжен же увел за собой.
С этого момента, кажется, дышать перестали все. Когда секретарь вернулся, даже не взглянув в нашу сторону, все присутствующие вытянулись по стойке смирно. Словно нерадивые студиозусы перед строгим преподавателем. Кроме меня. Напряжение, видимо, дало о себе знать, потому что я подошла к диванчику строгой темно-коричневой обивки с песочными узором и опустилась на него. Секретарь неодобрительно на меня взглянул, но ничего не сказал, а в следующий миг все подпрыгнули.
Потому что из кабинета донесся хлопок, будто кто-то со всей силы ударил ладонью по столу, а следом всхлип. Достаточно громкий, чтобы у присутствующих зашевелились на голове волосы. Не успели все прийти в себя, как к нам влетела высокая темноволосая женщина. Она была затянута в роскошное темно-синее платье с тугим высоким воротником, темные глаза метали молнии.
– Бестиари Екатерина… – начал было секретарь, поднимаясь, но она бросила в его сторону всего лишь один взгляд, и он застыл полусогнутый.
Супруга Михаила пролетела мимо нас, распахнула дверь…
– Я, кажется, тебя не приглашал, Катерина, – раздался раздраженный голос Верховного.
– Это и мои дочери тоже!
– В первую очередь это мои дочери. Которые сейчас учатся от тебя полному пренебрежению всеми правилами этикета.
Катерина вспыхнула. Она не успела закрыть дверь, и с моего места это было отлично видно: кажется, жар побежал даже по аккуратно уложенным в прическу волосам, впитываясь в корни и распространяясь по всей длине. Бестиари открыла было рот, но тут же его закрыла. Ноздри хищно раздулись, она резко развернулась. На какое-то мгновение мне показалось, что она сейчас хлопнет
Больше ничего не происходило. Точнее, какое-то время больше ничего не происходило – к добру. Потому что гувернантка готова была вот-вот упасть в обморок, ее обмахивали и успокаивали едва слышным шепотом, перекрываемым скрежетом пера: секретарь что-то писал. Все остальные собравшиеся – слуги, что нашли нас в парке, горничная, которая бегала за пледами, сейчас просто молча переглядывались между собой, явно гадая, ждать ли грозы или пронесет.
Мне полагалось волноваться больше других, но внутри было какое-то странное спокойствие. В пледе я немного согрелась, а в остальном… в остальном понимала, что все сделала правильно.
До той минуты, как дверь в кабинет распахнулась снова, и Михаил пристально на меня посмотрел. Секретарь тут же вскочил, проследив его взгляд, подлетел ко мне.
– Да что ж ты за девка такая деревенская-то. Встань и поклонись немедленно!
Я поднялась. Поклонилась.
А секретарь уже тащил меня за собой в кабинет.
Услышав, как за моей спиной щелкнула собачка замка, я вздрогнула. Подавила желание прижаться к двери спиной и расправила плечи, насколько позволял тяжестью лежавший на них начавший промокать плед. Девочки навытяжку стояли перед столом отца, сцепив руки за спиной. Младшая, Маша, явно мерзла, потому что нос у нее был красный, и она им постоянно хлюпала.
Да что же он за отец-то такой?!
– Повтори, что произошло в парке, – потребовал Верховный, наградив старшую дочь колючим взглядом.
Та опустила глаза.
– Мы играли. Маша решила залезть на перила моста над озером. А она, – девочка посмотрела на меня и мгновенно отвела глаза, – слишком быстро бежала и толкнула ее. Маша упала в воду и чуть не утонула.
Что?
– Мария? – жесткий голос Михаила перебил хлюпанье второй дочери.
– Да, – подтвердила она, кутаясь в плед. – Она бежала и толкнула меня. И я чуть не умерла.
Мне кажется, что мир только что вращался с бешеной скоростью, а сейчас остановился. Так резко, что становится нечем дышать, и, хотя эти девочки мне никто, в голове рождается какая-то совсем детская мысль. Почему они так со мной? За что?
– Все было не так, – говорю я, но это бессмысленно. Хотя бы потому, что взгляд Михаила хлещет словно наотмашь.
– Ты называешь моих дочерей лгуньями? – Кажется, таким голосом запросто можно убить, не прибегая к использованию магии бестиара или рун.
– Это только ваше дело, как вы их назовете. Я не толкала Машу… княжну Марию. Я просто вытащила ее из воды, потому что она тонула.
Верховный смотрит на меня, прищурившись, и в его глазах клубится нечто очень опасное. Хищное. Смертельное.
– Неслыханная дерзость, – произносит он и добавляет: – Или неслыханная глупость. Я пока не могу понять, чего в тебе больше.
Ни того, ни другого, хочется сказать мне. Я просто оказалась не в то время не в том месте, и теперь моя жизнь – ваша собственность.