Сочинение на вольную тему
Шрифт:
Иван любил эту некороткую — что ни говори, а все десять километров — дорогу домой. Любил за то, что она имела над ним какую-то магическую власть, которой он подчинялся, даже не чувствуя этого. Стоило только выйти из вагона, перейти пути и углубиться в лес, как все то, чем он жил в городе, оставалось где-то там, вне его, Ивана, а сам он становился как будто иным — мягче, добрее. Молчаливый и задумчивый по характеру, здесь он веселел, его тянуло говорить и смеяться. Он вдруг начинал ощущать в себе смелость и твердость легко и просто живущего на свете человека, для которого нет ничего
Его удивляло, если люди не радовались встрече с ним так же искренне и откровенно, как и он сам.
Ему хотелось, чтоб все считали его своим. Он не понимал, что даже для будневцев теперь он был всего лишь гость. А с гостя что возьмешь?
Что-то похожее творилось с Иваном всякий раз, когда он выезжал в командировку. Поспешно, словно боясь опоздать, он складывал свои карты, планы, схемы в стол, получал у Жени деньги, хватал в руки чемоданчик… Как только институт с его пыльными коридорами и шкафами, с добрым и спокойным Вас Васом (так они звали начальника группы Василия Васильевича), с парнями и девчатами оставался где-то там, позади, он с облегчением вздыхал. Даже свой, готовый уже объект он старался оформить и отослать на утверждение как можно быстрее, чтоб столкнуть с себя эти бумаги и скорее снова выехать «на периферию».
Иван любил свою работу, любил «зашиться» в какой-нибудь далекий совхоз и ходить, мерить, прикидывать: где пустить новую линию, где поставить трансформатор, как сделать подводку к ферме, к зернохранилищу… Здесь он был сам себе начальник, и как раз эта свобода и независимость добавляли ему бодрости и настроения. И еще он любил бывать на воле — то ли поле это, то ли лес…
Как у многих неразговорчивых людей, склонных к самоанализу, у Ивана была привычка рассуждать вслух с самим собой, и он не замечал этой своей слабости, которая давала ему возможность обходиться компанией всего из одного человека — его самого.
И теперь, настроившись на дорогу, он не забыл сказать себе: «Ну что же, Левонович, берите вещички под мышки и топайте. Вам еще далековато до места».
Два парня впереди говорили о девушках. Вспоминали Курганы, те самые Курганы, что были недалеко от его Буднева и куда когда-то частенько попадал и он на танцы. «Веселее будет идти», — обрадовался Иван, признав в парнях попутчиков. Еще дальше впереди вышагивал длинный прямой парень, помахивая малюсеньким — что в него можно положить? — чемоданчиком.
— …А помнишь, приходила с хутора… Ой, как же ее?.. Маней ее звали. Маленькая такая, «сербиянку» любила танцевать… Вот девка! Огонь! — говорил один из тех двоих.
— Она огонь, а ты порох… Ну, там уже было… — с приличной долей сомнения перебил его сосед. У него был певучий, немножко в нос голос, он приятно, как на спевках, растягивал слова: «о-о-гонь», «бы-ыло-о».
— А что ты думаешь. И было, — вел свое первый, — Проводил я ее тогда до канавы и говорю: «Ступай,
Парень с малюсеньким чемоданчиком замедлил шаг.
— Это вы про какую Маню? Не про Меллянову ли? — Ему, видимо, хотелось присоединиться к этим двоим.
— А кто ее знает, чья она… Маленькая такая, белесая. У батьки ее пчелы были… Я после того еще раза два заглядывал к ним и медком лакомился.
— Меллянова, — уверенно подтвердил парень с чемоданчиком. — Она теперь замужем. В Могилеве. Двоих детей имеет.
— Конешне, будет замужем, где ж ей быть, — хмыкнул, как отмахнулся, не признал его первый и снова заговорил с соседом, тише и более интимно: — А то еще была Нина… Эта уже с Ореховки. Танцевала здорово, а прижимала-а-ась…
— И с ней у тебя было дело-о-о, — подхватил парень с певучим голосом.
— Откуда ты знаешь?..
— Сама рассказывала.
— Врешь. Такое не рассказывают. — И оба захохотали, смело будя голосами лесную тишину…
— По-моему, так у тебя и с Верой что-то было, а? — все еще смеясь, спросил парень с певучим голосом. — Или это просто так люди языками мололи?..
Тот, первый, вздохнул:
— О Вере я промолчу…
— Что, не в коня корм?
— Может, и так. Одно только скажу, что это девушка, каких поискать…
— Она со мной в одном вагоне ехала, — снова встрял парень с малюсеньким чемоданчиком. — И поехала дальше, в Долгий Лог.
— Зайцева Вера? — не поверил первый парень.
— Зайцева Вера…
— Одна ехала или с мужем?
— Одна. Теперь немодно ездить по двое. Муж едет себе, жена — себе.
— Брось, Ленька. Что тебе с того, одна она или с мужем, — заговорил парень с певучим голосом.
— Это как сказать, — неуверенно ответил Леня.
«Да-а, с этими ребятами не соскучишься… И откуда они знают Веру?» — подумал Иван, а вслух спросил:
— Куда, хлопцы? До Ворсы?
— Дальше…
— До Нового?
— Дальше.
Отвечал Ивану парень с певучим голосом. Отвечал и словно бы усмехался.
— Куда же дальше… Дальше Буднев.
— Значит, до Буднева…
— До Буднева?.. Так и я туда! — удивился Иван.
— Мы знаем.
Иван начал прикидывать в памяти, кто б это мог быть, и не мог вспомнить. Помог сам парень:
— Четвертая бригада. Прокопович. И теперь не знаешь?.. Ну ты даешь!.. Данилов внук…
— А-а-а, теперь знаю. Игорь? Разве узнаешь… Я в армию шел, а тебе было ли десять?..
— Не было.
— То-то. Еще к кому? — Это вопрос был уже к Игореву попутчику.
— К Потапу.
«Фу-ты, черт, как же я не узнал его? Это ведь Потапов Леня. И голос Потапа, и ухватки такие же. И бабник, видимо, будет такой же, как батька. Тот по этой части мастак, своего нигде не упустит».
Теперь они шли все вместе, друг за другом. Парень с малюсеньким чемоданчиком тоже приостановился, обождал их.
— Тоже в Буднев? — спросил Иван, уверенный, что так оно и есть.
— Ага, — ответил парень, и теперь Иван узнал его. Это был Микулихин… Как его? Федя или Петя… Кажется, Федя… Да, Федя…