Сочинения в 3 томах. Том 2: Хрустальная пробка. Золотой треугольник. Виктор из светской бригады. Зубы тигра
Шрифт:
— Подождите, — возразил дон Луис, — я вам только перечислю факты, не останавливаясь на способах, которыми я добыл их…
— Я слушаю.
— Итак, Коралия в девять часов вечера явилась на свидание. Симон уже был там вместе со своей помощницей. Они вдвоем связали ее, лишив предварительно возможности кричать, и привезли на «Ленивец». Заметьте, что действовали они спокойно, убежденные, что мы ничего не знаем о расставленной ловушке. Однако, они забыли про Я-Бона, а я — чем очень горжусь — помнил о нем. Несмотря на темноту, Я-Бон, тем не менее, узнал Симона и последовал за ним. Трудно сказать, что
— А Я-Бон?
— Наверно, это он разбил иллюминатор, пытаясь выбраться. Я не понимаю только, почему Я-Бон не вышиб дверь и не догнал Симона? Возможно, он был ранен…
— И раненый однорукий калека бросился в воду… — перебил его Патриций.
— Не обязательно. Посмотрите, под иллюминатором есть бортик, по которому можно добраться до палубы.
— Но все-таки он должен был потерять на это какое-то время, чем и воспользовался Симон.
— А если эта женщина, прежде чем умереть, сказала Я-Бону, где может спрятаться Симон?
— Да, если бы это знать наверное, — вздохнул Бельваль.
— Я это уже знаю.
— Как?!
— Для этого даже не нужно дожидаться Я-Бона. Женщина показала ему ящик, в котором лежала карточка с адресом. Чтобы предупредить меня, Я-Бон приколол карточку к занавеске, а чтобы показать, что это сделал именно он, приколол ее золотой булавкой, которой я сам прикрепил к его груди крест в Марокко.
— Адрес! Адрес! — нетерпеливо закричал Патриций.
— Амедей Вашеро, 18, улица Гимар. Это совсем недалеко отсюда.
Они тотчас отправились туда, предоставив полиции разбираться, кто убил женщину.
— Вот и Симон начинает делать промахи, — заметил дон Луис, выходя на набережную.
Автомобиль доставил их на улицу Гимар. Дом под номером восемнадцать оказался особняком старинной постройки.
У ворот дон Луис позвонил. Было два часа ночи, и им довольно долго не открывали. Наконец из своей каморки вышел швейцар.
— Кто там? — сонным голосом спросил он.
— Нам нужно видеть господина Амедея Вашеро.
— Это я.
— Вы?
— Да, это я, но по какому праву?..
— По приказанию префекта, — сказал дон Луис, показывая какой-то значок.
Они вошли в швейцарскую.
Амедей Вашеро оказался невысоким стариком с простым крестьянским лицом.
— Отвечайте прямо, без уверток, — резко приказал дон Луис. — Мы ищем Симона Диодокиса.
Швейцар всполошился.
— Вы хотите ему причинить вред? Если да, то нечего меня и спрашивать. Лучше пусть меня убьют, если я сделаю что-нибудь дурное этому господину.
— Дурное? Да полно! Наоборот, мы ищем его для того, чтобы оказать услугу и избавить от грозящей опасности.
— Ему грозит опасность? — вскричал Вашеро. — Меня это ничуть не удивляет. Никогда я еще не видел его таким взволнованным.
— Он, значит, приходил?
— Да, вскоре после полуночи.
— Он здесь?
— Нет, он опять ушел.
Патриций в отчаянии развел руками.
— Может быть, он оставил кого-нибудь? —
— Нет, он кого-то хотел привезти.
— Даму?
Вашеро колебался.
— Мы знаем, — сказал дон Луис, — что Симон Диодокис хотел привезти к вам даму, к которой он питает величайшее уважение.
— Вы можете мне назвать имя этой дамы? — спросил Вашеро, все еще колеблясь.
— Ее зовут госпожа Эссарец, она вдова банкира, у которого Симон занимал должность домашнего секретаря. Госпожу Эссарец преследуют враги, и он защищает ее, а мы хотим принести пользу им обоим. Вот для чего мы сюда явились.
— Ну хорошо… Я скажу все, что знаю, — сказал Вашеро, успокоенный словами дона Луиса. — Я знаю Симона Диодокиса очень давно. Он мне оказал услугу, когда я был мастеровым, одолжив денег. Потом он устроил меня сюда и часто приходил в швейцарскую поболтать о том, о сем…
— Он говорил что-нибудь об Эссареце или Патриции Бельвале? — небрежным тоном осведомился дон Луис.
Вашеро на миг задумался.
— Мы разговаривали с ним о многом. Это прекрасный человек и делает много добра. Он часто посылал меня к бедным в нашем квартале. А в эту минуту он рискует жизнью, чтобы спасти госпожу Эссарец!
— Еще только одно: вы видели его после смерти Эссареца?
— Сегодня в первый раз. Он пришел вскоре после полуночи, запыхавшийся, говорил очень тихо, как будто прислушиваясь к шуму на улице. «Меня выследили», — прошептал он. «Выследили… А я поклялся…» «Но кто же?» — спросил я. «Ты не знаешь… У него только одна рука, но и ее вполне достаточно, чтобы… Он сожмет горло, точно клещами…» Он помолчал и заговорил опять, но тихо, так тихо, что я едва мог расслышать. «Ты пойдешь со мной, нам нужно взять одну даму, госпожу Эссарец. Ее собираются убить… Я ее хорошо спрятал, но она в обмороке, и ее нужно будет нести. Но нет! Лучше я пойду один… Как-нибудь устроюсь. Мне нужно знать, свободна ли та комната». Нужно вам сказать, — продолжал Вашеро, — что у него здесь было маленькое помещение, в котором он мог бы при надобности скрыться. Он это иногда и делал.
— Ну и что потом? — спросил Бельваль.
— Потом он ушел.
— Разве он не вернулся?
— В том-то и дело, что нет, и это меня беспокоит. Может быть, тот страшный человек напал на него или с дамой случилось несчастье, которого он опасался?
— С дамой случилось несчастье? Что вы говорите?
— Он мне сказал: «Нужно торопиться, чтобы спасти ее. Я был вынужден оставить ее там, но, конечно, ненадолго, иначе она задохнется… Недостаточный приток воздуха…»
Патриций бросился на старика. Он долго сдерживался, но мысль, что Коралия где-то близко и призывает его, умоляя спасти, окончательно лишила его способности здраво рассуждать.
— Вы скажете, наконец, нам, где она? — вскричал Бельваль. — С нами шутки плохи… Сейчас же говорите, где она… Вы слышите?
Дон Луис рассмеялся.
— Великолепно, капитан! Общение со мной, как видно, приносит плоды… Теперь мы, конечно, много добьемся от этого добряка.
— Говорить-то он ведь может. Язык же я ему не вырвал…
— Это все равно, — твердо возразил Вашеро. — Вы меня обманули! Вы враги господина Симона, и теперь я больше не произнесу ни слова.
— Ты не будешь говорить?