Сочинения в 3 томах. Том 2. Диктатор
Шрифт:
– Уверенное противодействие метеонаступлению врага гарантирую лишь при двойном расходе энерговоды, - ответил Штупа.
Гамов поглядел на меня. Я высоко поднял брови. Это означало, что я возражаю против удвоенного снабжения Штупы энерговодой. Была одна тайна в производстве энерговоды - и ее пока Штупа не знал. Гамов сказал:
– Увеличим поставки энерговоды. Но о двойном снабжении не мечтайте. Прищепа, есть еще сведения о враге?
Важных сообщений о врагах Прищепа больше не имел. Но о союзниках они были. Ширбай Шар прибыл в Кортезию и ведет там переговоры. Кир Кирун, брат Лона Чудина, президента Великого Лепиня, зачастил с визитами в Конду, а там полно кортезов - с некоторыми
– Пусть вступает. А как в Кортезии относятся к идее новых союзов?
В Кортезии приобретение новых союзников приветствуется. Только один против - Леонард Бернулли. Яростный оратор, лидер независимых, фермер в молодости, ныне профессор, он доказывает, что приятельство с бывшими союзниками Латании лишь отягчит Кортезию. Вот выдержка из его речи в сенате: «Гамов отделывается от швали, чтобы облегчить свою тележку, а мы эту шваль перегружаем себе». Он за концентрацию всех сил Кортезии против нас. Кстати, Бернулли - личный недруг Амина Аментолы. При встречах они не здороваются.
– Бернулли вообще мало с кем здоровается, - заметил Вудворт.
– Мы с ним учились на одном курсе университета. Леонард был из тех студентов, которые плохо действовали на печень профессоров. Служить под его начальством еще можно, но иметь его в подчиненных - не дай бог!
Гамов, отпустив министров, попросил остаться меня, Вудворта и Прищепу. Если десять человек составляли Ядро, то мы четверо являлись его центром. Я сказал, когда остальные ушли:
– Прищепа, вы жаловались, что финансовые возможности разведки малы. Могу предложить вам подспорье - сто миллионов золотых диданов.
И я вручил ему бумажку, усыпанную семизначными цифрами.
– Войтюк?
– догадался Гамов.
– Войтюк. Сегодня передал мне шифры ста счетов. Вклады в банке «Орион» в Клуре.
– Вы сейчас самый богатый человек в Латании. Сто миллионов диданов! Голова кружится!
– сказал Вудворт. Кортезианское уважение к богатству не было вытравлено в нем десятилетием службы в Латании.
Гамов спросил:
– Значит, кортезы пошли на игру? И что внесли нового?
– Войтюк порадовал, что Аментола согласен на тайный союз со мной, чтобы способствовать падению Гамова и моему вступлению на престол Латании.
– Почему на престол?
– удивился Гамов.
– Разве я на престоле?
– Так сказал Войтюк. Слово «престол» в полученной им шифровке.
– Не удивляйтесь, - сказал Вудворт.
– Аментола - человек умный и деловой. Но в истории осведомлен не больше, чем слепец в живописи. Диктатор для него лишь синоним императора. Кортезов такие ошибки не возмущают. Они не требуют у своих президентов учености.
– Хорошо, пусть престол. А дальше?
– Дальше Войтюк сообщил: к моей оговорке, что не буду передавать сведений, приносящих вред моей родине, отнеслись с уважением. От меня ждут не предательства Латании, а сотрудничества на благо моей несчастной родины, угнетенной жестоким и мрачным диктатором. Жестокий и мрачный, именно такая формулировка в шифровке.
– Шифровку он вам не передавал?
– поинтересовался Прищепа.
– Он уничтожил ее. Он сказал, что с первого чтения запоминает наизусть любые тексты, а бумагу можно потерять. Деньги, мне предоставленные, - не плата за шпионаж, вероятно, и кортезам
– Иного я и не ждал. Было еще что интересное?
– Было. Кортезия, Родер и Нордаг в ответ на вашу «Декларацию о войне» готовят «Декларацию о мире». И эта декларация расчистит противникам Гамова дорогу к власти. Он не уточнил, кто они, но думаю, речь обо мне, а не о Маруцзяне с Комлиным.
– Согласен. Расчищать дорогу будут вам. Когда обнародуют декларацию?
– В шифровке об этом ни слова.
В разговор вступил Прищепа:
– Войтюк получает шифровки, которые потом уничтожает. Значит, у него есть какой-то агент, сносящийся с кортезами. Рано или поздно мы обнаружим его и перехватим шифрованные депеши.
– Ни в коем случае!
– воскликнул Гамов.
– Я уже говорил, что любой разоблаченный шпион - бесценное сокровище, и его надо оберегать от провала. А крупную игру с Войтюком может сорвать подозрение, что за ним следят. Надо вообще снять с него все формы наблюдения.
– Исполню, - без воодушевления пообещал Прищепа.
Гамов предложил мне и Прищепе поехать на военный завод. Вудворт удалился в свое министерство.
Ко дворцу подошел личный водоход Гамова - бронированная машина на двух баллонах сгущенной воды. Впереди сели водитель и два охранника, в задней кабине мы трое. По городу водоход ехал не торопясь, за городом припустил. Снега еще не сошли с полей, но разрыхлились и потемнели. По небу тащились тучи, метеогенераторы Штупы гнали их на восток, в далекие горы, к Лепиню, там накапливались водные резервы страны. Близилась весна - холодная, неровная. Я боялся подходившей все ближе весны. Мы не обеспечили ее надежной защитой, и в том была моя немалая вина. Продукция того завода, куда мы ехали, должна была решить участь войны. Но Штупа, не снабженный в достатке энерговодой, мог уступить врагу в предстоящих сражениях. И я все глядел в небо и все прикидывал, хватит ли у Штупы энерговоды, чтобы в грозный час повернуть эти куболиги туч, несущиеся на восток, обратно на запад - на головы наступающего врага. Солнце уже неделю не показывалось над землей, так густо шли тучи. Но хватит ли их? Океан весь в распоряжении кортезов, а воды в нем - неисчерпаемо.
Водоход углубился в лес. Здесь снегу было больше, он еще висел на кронах сосен. И в лесу, естественном, разнорослом - старые высокие деревья глушили выдиравшийся к солнцу молодняк, - с залысинами полян, с багровыми пятнами болот, давно поглотивших снег, потянуло хвоей и прелью.
А затем машина ушла в ущелье, и ее остановили. Три солдата с излучателями заглянули в кабины - проверить документы, но узнали Прищепу и дали дорогу. Я иронически заметил:
– Хороший актер может загримироваться и под Прищепу, и даже под Гамова.
На следующем посту, уже у горы - в недрах ее был смонтирован завод, - дежурный не ограничился тем, что кивнул Прищепе и прочел пропуск, но и приставил к нему приборчик, похожий на ручку. От пропуска исходило излучение, удовлетворившее дежурного. Нам открыли въезд в гору.
Это был секретный завод, один из тех, какие мы стали спешно строить, захватив власть. Секрет был, конечно, не в том, что мы создаем водолеты. И при Маруцзяне их строили. Но мало. Первый наш водолет я увидел, когда на нем прибыл Данило Мордасов отбирать трофейные деньги. Величайший секрет новых заводов был в том, что мы создавали на них водолетный флот таких размеров и такой мощности, какой еще не знала планета.