Сочинения в четырех томах. Том 2
Шрифт:
Несмотря на пасмурное утро, даль видна хорошо, и можно различить разрушенные дома Карачарова и колокольню без креста: его сорвало с частью купола.
Картина катастрофы такова.
Сначала легкий дождь. Потом град по куриному яйцу и жестокая гроза. Как-то сразу потемнело, что-то черное повисло над Москвой… Потом это черное сменилось зловеще-желтым… Пахнуло теплом… Затем грянула буря, и стало холодно.
Так было во всей Москве.
Здесь очевидцы рассказывали так.
После грозы над Карачаровым опустилась низко черная туча. Это приняли за пожар: думали, разбиты молнией цистерны с нефтью. Один из служащих бросился в казармы и разбудил
Эта страшная масса неслась на них, бросились — кто куда, не помня себя от ужаса. Покойный Вавилов, управляющий Хорошутин с пятилетней дочкой и старухой матерью спрятались в крытой лестнице, ведущей в контору. Все ближе и ближе несся страшный шум.
В это время бросились в коридор, спасая свою жизнь, три собаки. Вавилов, помня народную примету, что собаки во время грозы опасны, бросился гнать собак и выскочил за ними из коридора.
В этот момент смерч налетел. От зданий остались обломки. Коридор случайно уцелел. Хорошутин с семьей спасся. А тремя ступеньками ниже, на земле, под обломками в полусидячем положении виднелся труп Вавилова.
И теперь, через 12 часов, на этом месте лужа не засохшей еще крови…
Только спустя долгое время люди начали вылезать из-под обломков и освобождать раненых. Здесь ужасная картина разрушения…
В роще, как говорят, тоже найдутся трупы. Там были люди. Эта роща — неизменный притон темного люда, промышлявшего разбоями в этой непокойной местности.
В 7 часов мы с моим спутником поехали в город и до самого дома не обменялись ни одним словом.
Впечатление ужасное.
"ТРИ ТЫСЯЧИ БРИТЫХ СТАРУХ"
(Газетная утка)
Мы сидели 7-го января в ресторане Кюба, за столом журналистов.
— Да, ваша молодая газета щегольнула сегодня известием! — говорил заведующий хроникой старой газеты заведующему хроникой новой газеты.
— Да-с… известьице… не часто такие бывают… а вот мы добыли.
И газета «Русь» ходила по рукам. В ней было напечатано следующее:
«3.000 бритых старух. Это почти невероятное событие совершилось, однако, недавно в стенах «градской богадельни», что у Смольного…
В один туманный, ненастный день, как раскаты грома, прокатилась по богадельне весть: старух брить будут! И действительно, вскоре в стенах богадельни, где призреваются до 5.000 стариков и старух, явились парикмахеры со всеми атрибутами своей профессии. И началось поголовное бритье «прекрасной» половины богаделенского населения — набралось такового около трех тысяч душ.
Бедные старушки негодовали и изумлялись: что это — к смотру нас, что ли, готовят? На этот протест богаделенское начальство безапелляционно заявило: для дезинфекции, бабушки, — и делу конец! Так совершилось сие беспримерное в летописях всероссийского «призрения» действо. И дезинфекция крепко воцарилась в стенах богадельни: все старухи обриты наголо. Гоголевскому Артемию Филипповичу Землянике решительно следовало бы поучиться приемам управления «богоугодными» заведениями у администрации с. — петербургской градской богадельни».
Выйдя из ресторана, я взял извозчика и поехал к Смольному. Вот и громадные здания богадельни, занимающей
Оставив извозчика, я шел по тротуару. Из ворот богадельни изредка выходили старики и старухи. Я останавливал некоторых и расспрашивал, бреют ли старух, есть ли такой обычай. Старушки смотрели на меня с удивлением, как на сумасшедшего, и отвечали разно:
— У нас, батюшка, не каторга, а богадельня… Мы, слава Богу, не каторжные, чтобы нам головы брили, — сказала, между прочим, одна почтенная, лет 90, особа.
Сторож у ворот богадельни ответил, что никого и никогда не брили насильно, и посоветовал мне обратиться в контору. Я шел по двору, мне ползли навстречу богаделки. Из-под платков у многих виднелись седые волосы.
В конторе меня весьма любезно принял смотритель богадельни А. И. Соколов. Я назвал себя. Разговорились.
— Читали вы сегодня «Русь»?
— Да, конечно… Много смеялись. Такая богатая фантазия… Сначала я ничего не понял… Потом хотел ответить… А потом нашел, что и отвечать не на что… В прошлом году газеты также закричали, что в богадельне заживо сварили старуху… Ну, это хоть какую-нибудь подкладку имело: действительно, одна старушка кипятком колено себе немного обварила… А тут остается дивиться изобретательности… Да вот, не угодно ли, пройдемте по богадельне… Всех увидим…
Я поблагодарил за любезность и не отказался идти.
В этом громадном здании с бесконечными коридорами, по сторонам которых помещаются спальни старушек, живет до 3.500 человек, из которых 500 мужчин, а остальные женщины. Есть и молодые призреваемые, расслабленные, эпилептики, но таких мало. Все старики. Женщины — более долголетние, чем мужчины. Последние редко доживают до 100 лет. В числе старейших могу назвать старушку 122 лет Ксению Никитину, 101 года Софью Барабанову, а два года назад умерла 123-летняя старушка Исакова. Никитина переведена из этой богадельни в отделение для слабых у Самсониевского моста. Богадельня имеет еще одно отделение на Малой Охте для психических больных. Мы прошли коридорами, заходили на выбор в спальни. Около своих кроватей стояли и сидели призреваемые в чистых ситцевых платьях и белых платочках, покрывавших седые волосы. Мы видели, может быть, около 1.000 старушек — и ни одной бритой.
Просто «Русь» перепутала гоголевских героев. И не Артемию Филипповичу Землянике надо было поучиться у администрации управления петербургской городской богадельни, а Ивану Александровичу Хлестакову у репортера «Руси»!..
Петербург, 7-го января.
ПРАЗДНИК РАБОЧИХ
О первом мая в Сокольниках говорили давно. Носились слухи о «бунте», об избиениях, разгромах. Множество прокламаций в этом духе было разбросано всюду. Многие дачники, из боязни этого дня, не выезжали в Сокольники, и дачи пустуют.
Но это был намалеванный черт, которого, оказалось, бояться нечего.
Гулянье 1-го мая в Сокольниках прошло благополучно. Народу было более 50.000.
К этому дню фабричные и заводские рабочие устремились в Москву; 30-го апреля и 1-го мая утренние поезда были переполнены.
С полудня на Старом гулянье и в роще стал собираться народ: гуляющие семьями, с детьми — в чайные лавочки за мирный самоварчик, и рабочие группами в роще для бесед и обсуждения своих дел.
Подстриженные, причесанные, одетые по средствам и обычаю, рабочие все были чисты, праздничны, и сновавшие между «ими хулиганы и «ночные сокольничьи рыцари» ярко отличались от них.