Сочинения в двенадцати томах. Том 3

Тарле Евгений Викторович

В сентябре 1802 г. в министерство внутренних дел был подан небольшой мемуар [3] (он не подписан и по архивной папке значится «анонимным»; судя по ответной бумаге министерства, на него там обратили внимание). Автор мемуара озаглавил его так: «Causes du d'ep'erissement de la fabrique de Reims», и говорит именно о падении суконного производства в районе Шампани, но его соображения встречаются много раз и в современных ему заявлениях промышленников других районов [4] .

3

Нац. арх. F¹² 1391. Causes du d'ep'erissement de la fabrique de Reims.

4

Нац. арх. F¹² 623–624. Commerce (d'epartements Ardennes, Aude, Calvados, Tarn etc.).

Причинами упадка этой отрасли промышленности он считает: во-первых, спекуляции с шерстью, которую скупают тотчас же после стрижки и перепродают значительно дороже; во-вторых,

злостные и многочисленные банкротства, страшно подрывающие цену на фабрикаты; в-третьих, воровство (les vols 'enormes) со стороны рабочих, которые теперь (1800 г.) без надзора и против которых хозяин бессилен; в-четвертых, возможность совместительства, легкость для каждого сделаться «фабрикантом», даже для кабатчика, который скупает у рабочих украденное ими у своих хозяев сукно; в-пятых, высокий процент на капитал: в-шестых, дороговизна рабочих рук, вызываемая дороговизной хлеба. Хлеб и съестные припасы так дороги, что рабочему, несмотря на высокую плату, еле хватает на пропитание, а совсем уже не хватает на одежду, так что «и это вредит потреблению», именно тому, которое нужно шерстяным фабрикантам. Мемуар кончается снова жалобой на безграничную свободу промышленности, на то, что «в Реймсе должна было бы быть 200 фабрикантов, а их там больше 1000», что и вредит сбыту.

Министерство ответило по пунктам на эти жалобы. Относительно первого пункта оно ответило, что указываемое зло «исчезнет само собой от пробуждения торговой деятельности». Относительно второго, третьего и четвертого пунктов было отвечено, что «новый торговый кодекс и новый закон об охране порядка в мануфактурах» помогут делу. Относительно высоты процента на капитал и дороговизны рабочих рук министерства объявило, что «оно не имеет прямых средств» бороться с этим явлением. Наконец, чтобы не было сомнений, что в пункте четвертом министерство усмотрело только жалобу на легкость сбыта краденых материй посторонним лицам, прикрывающимся патентом, министерская бумага кончается указанием, что какие бы то ни было искусственные стеснения и ограничения числа фабрикантов, даже путем повышения цены патента, «противны интересам промышленности» [5] .

5

Нац. арх. F¹² 1391. Minist`ere de l’Int'erieur. Section des arts et manufactures (подписано: Degerando, Bardet, Hennebert).

Нужно к слову сказать, что местные власти в эпоху Консульства тоже нередко подтверждали, что суконная промышленность страдает от кустарей.

Префект департамента Лозеры от имени владельцев шерстяных мануфактур своего департамента просит (в августе 1800 г.) об установлении строгого надзора за «маленькими фабрикантами», которые «в погоне за наживой» недобросовестно относятся к делу, плутуют при выделке ткани и т. д. Заинтересованы в этом надзоре не только потребители, но также и скупщики материи, выделываемой этими «маленькими фабрикантами» [6] . Но читатель знает уже из предшествующего изложения, что именно в области шерстяного производства (как и полотняного) «маленькие фабриканты», мелкие, единичные производители, разбросанные по городам и особенно по деревням, играли огромную роль. Конечно, были и крупные фабриканты, но они были и здесь редким исключением; был и в этой области промышленности свой промышленный магнат, но у него рабочие в большинстве только получали заказ, а работали у себя на дому. Это был Терно.

6

Нац. арх. F¹² 1565. Mende, le 21 fructidor, an VIII. Le pr'efet du d'epartement de la Loz`ere au ministre de l’Int'erieur.

В области шерстяной промышленности ту роль, которую в упомянутых других отраслях текстильного производства играли Оберкампф и Ришар, играл суконщик Терно, владелец нескольких громадных предприятий. Еще до революции он основал суконную мануфактуру в Седане, которая накануне революции давала работу более нежели 3 тысячам человек, а за революционный период сильно пала, так что к концу революции на ней работало лишь 15 станков. В 1800 г. Терно успел настолько поправить дела, что у него работало уже более 150 станков (он ставит себе это в большую заслугу на том основании, что «все шерстяные мануфактуры были, так сказать, уничтожены»). С этого времени его заведение заняло первое место во Франции в этой области производства. В 1807 г. оно давало работу «как в своих стенах, так и извне» 2400 рабочим. Второе заведение Терно было расположено в Сопоне (учреждено в 1802 г.), в Арденнских горах; оно давало работу 500 человекам. Третья его мануфактура (существующая с 1802 г.) в Энсивале, недалеко от Вервье, давала работу 1400 рабочим. Четвертая мануфактура, в Реймсе, учрежденная в 1799 г., давала в 1807 г. работу более нежели 3 тысячам человек. Пятая (тоже в Реймсе) давала работу 1800–2000 человек, шестая (там же) — 350–360 человекам. Седьмая (в Лувье), учрежденная в 1800 г., давала работу 700 человекам. Наконец, особое заведение для промывания шерсти, устроенное Терно в Отейле, давало работу 70 человекам. Кроме того, у Терно была (в Париже) особая мастерская специально для изготовления станков и механических приспособлений, которые потом отправлялись отчасти на его же мануфактуры, отчасти шли в продажу. Он хвалился, что эта мастерская выделывала инструменты «по образцу англичан».

Помимо этих чисто промышленных заведений, Терно обладал в Париже, Ливорно, Неаполе, Петербурге, Байонне, Байе (Bayeux) торговыми домами и складами, связанными со сбытом производимых сукон, шерстяных, фланелевых, кашемировых тканей и т. п. [7] Но, повторяю, Терно был исключением.

1. С точки зрения сбыта, владельцы шерстяных мануфактур при Наполеоне были поставлены в выгодные условия; да они на плохой сбыт обыкновенно и не особенно часто жаловались в эпоху 1800–1812 гг.

7

Нац. арх. F¹² 618 (№ 21). Pr'ecis `a Messieurs composant le Jury 'etabli par le d'ecret Imp'erial du 24 fructidor, an XII — 1807. Etablissements Ternaux, 1807.

Например,

Лионская торговая палата в ноябре 1808 г. жалуется вовсе не на дурной сбыт шерстяных товаров; напротив, на армию нужны такие огромные количества сукон, что шерсти не хватает, и можно опасаться, что ее вскоре уже не станет [8] . Если кто мог себя хорошо чувствовать вследствие установления континентальной блокады, так именно французские суконщики: внутренний рынок Империи, в значительной мере рынок Италии были за ними обеспечены; конечно, им вредила чувствительно контрабанда, но все же меньше, чем она вредила, например, французским бумагопрядильням и бумаготкацким мануфактурам. Сукна английские были и дороже, и провезти их контрабандой было труднее; разница в цене между английским товаром и французским не могла быть такой большой, потому в этой области и машинное производство не играло такой роли, и сырье у французов было в значительной степени свое, а привозное не обходилось им дороже, чем англичанам. Правда, они не могли завоевать среднеевропейский рынок, где им пришлось, как мы видели в своем месте, встретиться с конкуренцией более дешевого саксонского, бергского, швейцарского, богемского производства.

8

Нац. арх. F¹² 509–510. Lyon, le 15 novembre 1808 (торговая палата министру внутренних дел).

Но именно в этой области текстильной промышленности были такие отрасли фабрикации, которые в целых районах были рассчитаны только на заграничный сбыт. Шерстовязальное производство, судя по некоторым отзывам, оказывалось при Наполеоне чуть не единственным [9] , которое работало почти исключительно на чужие земли — именно на страны Леванта, и промышленники просили правительство покровительствовать им во владениях турецкого султана: границы наполеоновских завоеваний вплотную придвинулись к Турции, и сбыт мог идти сухим путем. В начале 1812 г. шерстовязальные заведения в Марселе, выделывавшие главным образом шапки для сбыта в страны Леванта, давали работу от шести до семи тысяч рабочих. Шерсть доставлялась из завоеванных частей Испании, из Италии (Римской области и Апулии), отчасти потреблялась туземная — из Лангедока и Прованса; окрашивающие вещества доставлялись тоже отчасти из Прованса, отчасти из Голландии. Промышленники эти хвалились тем, что они получают все нужное из непосредственно подчиненных Наполеону или вассальных земель, а работают на чужие земли [10] .

9

Архив департамента Устьев Роны, М. 14–4. Fabrication de bonnets de laine, facon de Tunis. Графа «Observations»: Elle (la fabrication de bonnets de laine. — Е. T.) ne travaille que pour un peuple 'etranger… c’est peut ^etre la seule manufacture en France, dont les produits ne trouvent de consommateurs que dans l’'etranger…

10

Архив департамента Устьев Роны. М. 14–4. Fabrication de bonnets de laine, facon de Tunis.

Другое показание, особенно характерное потому, что оно касается даже отсталых в промышленном отношении местностей: шерстяное производство в департаментах Обоих Севров, Eure, H'erault, Верхнего Рейна в 1807 г. стойко держится: оно удержало за собой внутренний рынок и отчасти завоевало новый. Департамент Верхнего Рейна стал с 1807 г. работать на Италию и Швейцарию; департамент Обоих Севров стал работать на Италию и Испанию [11] . Я уж не говорю о Седанском районе, о районе Нормандском (Руан, Лувье): тонкие сукна этих районов имели постоянный сбыт не только на внутреннем рынке, но даже и в германских государствах, где из-за конкуренции более дешевых местных материй не сбывались простые сорта французских.

11

Нац. арх. AF. IV — 1060. R'esum'e des premiers renseignements recueillis sur l’application du d'ecret du 25 mars 1807.

Бельгийские шерстопромышленники с восторгом говорили о запретительной таможенной политике Наполеона и его предшественников. Гентские суконщики и фабриканты шерстяных материй, объединявшиеся одним термином Wolle-Wevers, прямо заявляли правительству, что они были задавлены до запретительного закона от 10 брюмера V года. Они так и изображали историю суконной промышленности на своей родине: 1) с IX столетия до XVI — процветание; 2) с XVI столетия до закона от 10 брюмера V года — полный упадок, и не только вследствие неумелого хозяйничанья австрийского дома, но и вследствие всесокрушающей конкуренции англичан; наконец, 3) воскресение к новой жизни с 10 брюмера V года. И они в эпоху перед Амьенским миром очень тревожились, как бы этот благодетельный для них закон не был изменен, и умоляли правительство этого не делать [12] . Они (как и другие промышленники континента) не верили в возможность бороться против английской конкуренции, например, при помощи высоких «запретительных пошлин»: англичане пойдут на все жертвы, будут целый ряд лет торговать себе в убыток [13] , лишь бы уничтожить соперников и отвоевать рынок в свое монопольное владение. Только прямое и безусловное запрещение английского ввоза может быть целесообразным.

12

Нац. арх. F¹² 1614. M'emoire de tisserands en laine, wollewevers, de la commune de Gand… pr'esent'e au pr'efet du d'epartement de l’Escaut, pour remettre aux Consuls de la R'epublique etc. (21 brumaire, an X).

13

Там же.