Сочинения в трех томах. Том 1
Шрифт:
Вместе с тем она сознавала, что если внешне она оставалась спокойной, то все же эта попытка к самоубийству и этот выстрел вывели ее из душевного равновесия. Она вдруг почувствовала, что воля ее слабеет, и человек, ползающий у ее ног, в конце концов сильнее ее.
В полном изнеможении Гортензия села. Как предсказал Ренин, дуэль продолжалась всего несколько минут. И в то мгновение, когда победа у нее была почти в руках, ей пришлось сдаться, так как женские нервы не выдержали.
Понкарди все это быстро заметил и, прекратив свои жалобы, вскочил на ноги с легкостью молодого козла, иронически
— Для нашего разговора требуется уединение. Не надо, чтобы какой-нибудь покупатель помешал нам.
С этими словами он закрыл железные ставни магазина и подошел к Гортензии.
— Да, я чуть не влопался! Еще маленькое усилие с вашей стороны, и вы могли выиграть игру. И какой же я осел! Мне вдруг представилось, что вы свалились на меня из глубины прошлого, чтобы потребовать у меня отчета, и я чуть-чуть не сдался… Эх, мадемуазель Гортензия, — позвольте мне так называть вас, так как я знал вас под этим именем, — нашла коса на камень, как говорит пословица.
Он сел около нее и грубо, со злым лицом продолжал:
— А теперь открывайте свои карты. Кто состряпал всю эту историю? Не вы, конечно. Вы на это не способны. Кто же? В моей жизни я всегда был честен, безукоризненно честен… за одним исключением… с этой застежкой. Я думал, что это дело давно похоронено, а теперь оно вдруг всплывает. Каким образом? Я хочу знать.
Гортензия не пыталась продолжать борьбу. Он подавлял ее своим мужским превосходством, всей силой своей злобной натуры.
— Говорите же! Я хочу знать. Если у меня есть тайный враг, я должен узнать его имя, чтобы защищаться. Кто вас заставил действовать? Мой ли это конкурент, которого злят мои успехи и который хочет воспользоваться застежкой? Говорите, черт возьми!.. Или, клянусь…
Она вообразила себе, что он хочет схватить револьвер, и стала отступать, надеясь убежать.
Ее не так пугало возможное нападение, как злобное, искаженное ненавистью лицо противника. Она вскрикнула. Вдруг Понкарди остолбенел и, вытянув руки вперед, стал смотреть на что-то поверх головы Гортензии.
— Кто там? Как вы вошли? — прохрипел он сдавленным голосом.
Гортензия, не оборачиваясь, почувствовала, что Ренин явился к ней на помощь. Действительно, из-за кучи старинных вещей показался его тонкий силуэт, и Ренин спокойными шагами вышел на середину комнаты.
— Кто вы? — повторил Понкарди. — Откуда вы явились?
— Сверху, — очень учтиво ответил князь, показывая на потолок.
— Сверху?
— Да, я уже три месяца живу в верхнем этаже. Мне послышался шум, звали на помощь… Вот я здесь.
— Но как вы сюда вошли?
— Спустился по лестнице.
— По какой лестнице?
— По железной внутренней лестнице, которая идет с моего этажа к вам. Ваш предшественник занимал оба этажа. Вы же этот вход забили, а я открыл его.
— По какому праву? Это вторжение в чужое жилище!
— Подобное вторжение позволительно, когда надо прийти на помощь своему ближнему.
— Кто же вы?
— Князь Ренин… друг этой дамы, — ответил он, целуя Гортензии руку.
Понкарди пришел в бешенство:
— А, я понимаю!.. Это вы инициатор всей этой истории… это вы прислали сюда эту даму?!
— Именно я, господин
— Каковы же ваши намерения?
— Самые чистые. Никакого насилия. Просто маленький разговор, после которого вы мне отдадите то, за чем я пришел к вам.
— Что такое?
— Вы отдадите мне застежку.
— Никогда, — запальчиво воскликнул антикварий.
— Не говорите так! Ручаюсь, что отдадите.
— Нет такой силы в мире, которая заставила бы меня это сделать.
— Не пригласим ли мы сюда вашу жену? Быть может, она лучше оценит положение вещей.
Эта идея Понкарди, видимо, понравилась, и он три раза нажал кнопку электрического звонка.
— Вот и прекрасно, — воскликнул Ренин. — Вы видите, дорогой друг, как господин Понкарди сделался вежлив! Как только он очутился в присутствии мужчины, он сразу же превратился в кроткую овцу. Но овцы тоже упрямы, и дело пройдет с препятствиями.
В глубине магазина поднялась портьера, и на пороге дверей, находившихся за нею, показалась женщина. Ей было лет тридцать. Она была очень просто одета и по виду напоминала кухарку. Лицо ее казалось добродушным и приятным.
Гортензия очень удивилась, когда в этой особе узнала горничную, которая служила ей, когда она была девушкой.
— Как, это вы, Люси? Вы теперь госпожа Понкарди?
Вошедшая посмотрела на нее, узнала и, видимо, сконфузилась. Ренин обратился к ней:
— Вы нам нужны, чтобы выяснить дело, в котором вы играли важную роль…
Она с беспокойством взглянула на мужа, который не спускал с нее глаз.
— Что такое? В чем дело?
Понкарди прошептал:
— Застежка… сердоликовая застежка…
Этого было достаточно. Люси упала на стул, не пытаясь возражать, и пробормотала:
— А! Понимаю… Мадемуазель Гортензия напала на след… Мы погибли!
На некоторое время воцарилось молчание. В самом начале борьбы и муж и жена имели вид побежденных. Люси принялась плакать. Ренин наклонился к ней и сказал:
— Объяснимся. Я уверен, что мы договоримся, и все кончится благополучно. Девять лет тому назад, когда в провинции вы служили у мадемуазель Гортензии, вы познакомились с Понкарди и сделались его любовницей. Вы оба с Корсики, где особенно распространены разные суеверия, где всякие амулеты, заклинания и тому подобное играют в жизни каждого громадную роль. Вот почему под влиянием господина Понкарди вы похитили застежку. Это был тот талисман, который должен был принести вам счастье. Через шесть месяцев вы покинули свое место и вышли замуж за Понкарди. Вот в двух словах вся ваша история. Оставаясь, в общем, честными людьми, вы не в силах были устоять перед искушением.
Нечего рассказывать вам, как, владея талисманом и веря в его действие, вы среди антикваров в скором времени стали в первых рядах. Вы считаете, что магазин ваш «В честь бога Меркурия» своим процветанием обязан упомянутой застежке. Вы полагаете, что с потерей застежки рушится ваше благосостояние. В ней вся ваша надежда, это ваш фетиш. Она — ваш ангел-хранитель. И эта застежка спрятана здесь. Никто ничего не подозревал бы, если б случай не заставил меня заняться вашими делами.
Ренин остановился на несколько секунд и затем продолжал: