Сочинения. Книга 2. Проза. Страницы дневников

…Трава под берёзкой не смята —никто из земли не вставал.Но как это нужно солдату,чтоб кто-то над ним горевал!..

Я им так и сказала:

– Назначаю вам свидание: 9 мая, в десять часов утра,

у берёзки! Я буду ждать.

Как они обрадовались! Зашумели, захлопали – так и залетали белые рукава халатиков, розовые юные руки – так весело, так искренне и дружно! Когда они успокоились, одна – наверное, самая догадливая, а может быть, самая надёжная – спросила:

– Как же её искать, эту берёзку? Ведь там она не одна! Я начала объяснять, и они зашелестели тетрадями, защёлкали ручками – стали записывать.

– Надо ехать не до остановки «Мамаев курган», а до Центрального стадиона. Перейти проспект Ленина и идти к станции электрички, там такая широкая асфальтовая дорога с газонами в середине. Как дойдёшь до первой дорожки с правой стороны, надо свернуть и идти по этой дорожке к Мамаеву кургану. По обеим сторонам дорожки много деревьев с табличками. И вот справа увидите берёзу – теперь она уже не берёзка, а берёза, самая большая в этом парке, а перед ней – табличка:

Смертью храбрых

погибли

в 1941–1945

братья

Рыкуновы

Иван – 1899

Степан – 1907

Василий – 1912

Сергей – 1914

От брата Фёдора Ивановича

Я повторила ещё раз:

– Назначаю вам свидание: 9 мая, в десять часов утра, у берёзки…

Этот разговор, эта встреча происходили в марте. Пригласили меня к себе девушки нашего медицинского училища – почитать стихи, рассказать о своей работе, о дорогах, о встречах. Встречи с читателями – они бывают часто. Можете спросить любого писателя, он вам то же скажет. Иногда мне кажется, что эти встречи слишком часты, поэтому всегда идёшь на очередное выступление не то что с неохотой, но, честно говоря, без радости.

Но то была на редкость удачная, умная, душевная встреча. Белые халаты студенток напомнили мне детство и юность. Мой отец был врачом. Жили мы всегда рядом с больницей, и по тропинке от хирургического отделения до нашего крыльца всю мою жизнь – зимой и летом, днём и ночью – бегали вот такие же девушки в белых халатиках, стучали в дверь, торопливо говорили что-то тревожное, и отец снимал с гвоздика возле порога свой халат и уходил – на операцию, на перевязку, на вызов.

А потом началась война. Отец и те девушки – сёстры, санитарки – уехали на фронт. В больнице был госпиталь, и в нашей школе был госпиталь. Мы, старшеклассницы, там дежурили – и в палатах, и в перевязочных, полы мыли, раненых на вокзале встречали, бинты стирали. Ведь перевязочного материала не хватало. Принесут из прачечной огромный перепутанный узел выстиранных бинтов, и мы его полдня распутываем. Вытянешь бинт, привяжешь его одним концом к пожарной лестнице на школьном дворе, отойдёшь чуть ли не в другой конец двора – и начнёшь этот бинт скатывать. Скатываешь туго-туго, идёшь потихоньку к лестнице и вспоминаешь: а по этой лестнице зимой забирались на школьную крышу и Генка Рачков, и Витька Калинкин, и все наши мальчишки. Заберутся, стреляют оттуда снежками – не подойдёшь к школе. Мы портфелями прикрывались. И с синяками ходили. Плакали. Жаловались. Всё было. Теперь

мальчишки на фронте. А мы вот – катаем бинты, встречаем эшелоны с красными крестами, учимся в клубе, в три смены… Вот тогда пригодился мне отцовский халат. Только пуговицы переставила да рукава засучила.

Всё это я вспоминала там, на встрече со студентками-медичками. И читала стихи. И слушала песни их девичьего ансамбля, «Варенька» или «Наташа» он, кажется, назывался.

Когда спели они песню «Растёт в Волгограде берёзка», кто-то из зала спросил меня – где она растёт, кто её посадил, и есть ли она вообще на самом деле.

Пришлось мне опять, как почти на каждой встрече с читателями, рассказывать, что берёзка из этой песни растёт на Мамаевом кургане, что посадил её старый рабочий с «Красного Октября» Фёдор Иванович Рыкунов. Четверо его братьев – Иван, Степан, Сергей и Василий – не вернулись с войны. Где они похоронены, неизвестно. И теперь это место Рыкуновым – как родная могила.

Каждый год в День Победы всей фамилией приходят Рыкуновы на курган, к своей берёзке – дети погибших братьев, внуки, правнуки. Четыре поколения.

Мне вдруг так захотелось, чтобы эти славные девушки в белых халатиках, эти будущие сёстры милосердия, эта будущая Доброта, будущая Верность, будущая Надежда человека, измученного болью, болезнью, раной, – чтобы и они тоже в дорогой День Победы пришли к рыкуновской берёзке. Я даже представила, как засияют там, под молодой берёзовой зеленью, их глаза, как они защебечут что-то своё, девичье, непередаваемое, весеннее, как улыбнётся Фёдор Иванович, как запутается он в этом девичьем столпотворении и не сразу отличит, где внучка, где правнучка, где чья-то, но не чужая девчушка.

И я сказала:

– Назначаю вам свидание: 9 мая, в десять часов утра, у берёзки…

Как они обрадовались! Зашумели, захлопали, записывая дату, час, место встречи. И всё спрашивали меня:

– А вы придёте? Правда? И мы придём!

…Я пришла. Пришёл Фёдор Иванович. Пришли его дочери Нина и Ирина, с мужьями. Пришли их дети Серёжа, Таня, Игорь. Весело бегали вокруг берёзки правнучки Рыкуновых Ира, Олечка, Наташа…

Мы долго ждали девчат из медицинского училища. Ждали до одиннадцати часов. И ещё полчаса. И ещё.

Они не пришли. Ни одна.

Студенческих забот весной много – это правда. А девичьих ещё больше. И девичья память коротка, тоже знаю. Долго ли забыть даже самую тёплую встречу!

Но Девятое мая не забывают. Девятого мая, если я не выйду на улицу, к людям, не поклонюсь человеку с орденами, не положу цветы на солдатскую могилу – у меня бывает такое чувство, будто я что-то подлое сделала, не просто кого-то обманула, а кого-то самого дорогого предала.

Нет, Девятое мая не забывают.

Однажды в этот день мы – несколько взрослых женщин – ездили на Солдатское поле. От города это несколько километров. День был жаркий, народ собрался, мягко говоря, не очень молодой, и мы попросили на стройке автобус. Купили цветов, поехали. Через весь праздничный Волгоград, через всю весеннюю степь, зелёную-зелёную, ещё не выжженную солнцем. Всю дорогу пели давние, дорогие песни. Замолчали только тогда, когда увидели знакомую всем волгоградцам фигурку – бронзовую девочку, стоящую над старой, над вечной воронкой, которая никогда не зарастёт ни травой, ни цветами.

Автобус наш ещё не остановился, когда увидели мы, что у солдатской могилы, у пирамиды со звездой, стоят трое мальчиков и отдают пионерский салют.

Как замерло сердце! И к горлу подступил комок, и слёзы сами потекли.

Это не было задано в школе. И не решил так пионерский отряд. И не послали родные. Это сами ребята прошли знойные километры, чтобы постоять у солдатской могилы, чтобы в этот великий день побыть рядом с теми, кто погиб, добывая нашу Победу.

Шелестели степные травы. Звенели над степью птицы. Тихо плакали мы, взрослые. Торопились в голове первые строчки: