Сочинения. Том 1. Эта странная жизнь. Искатели
Шрифт:
Заметив брезгливую усмешку Кривицкого, Новиков озабоченно взглянул на часы, прошел к столу начальника лаборатории и, присев на край стола, начал звонить по телефону. В лаборатории было шумно. Гудели генераторы, из соседней комнаты доносился визгливый скрежет электродрели. Новиков повторял в трубку:
– Олечка, вы меня слышите? Ровно в девять. Да нет, в девять.
Прикрыв микрофон рукой, он крикнул чубатому пареньку:
– Пека, скажи, чтобы там выключили этот душетерзатель!
Кривицкий подошел к технику:
– Ну, Морозов, как
Морозов задумчиво поправил золоченый зажим вечного пера в кармане кожаной куртки. Очевидно, пробился конденсатор. Придется менять.
Его подручный, лаборант Саша Заславский, сказал:
– Третий раз у них пробивается конденсатор… Может, надо чего-нибудь в схеме переделать?
– «Чего-нибудь», – передразнил его Морозов, – тоже мне мыслитель.
Они заспорили. Кривицкий молчал.
– Прошу прощения, – вдруг обратился к ним Лобанов. Он встал. – Разрешите мне полюбопытствовать?
Морозов нехотя покосился в его сторону:
– Чего тут любопытного?
Лобанов улыбнулся. Улыбка у него была широченная, на все лицо.
– Да просто ручки повертеть.
– Ну повертите, – разрешил Морозов, взглянув на старшего инженера. – Все равно разбирать.
Минуту-другую они наблюдали, как посетитель, прочитывая предварительно надписи на панели, поворачивал рукоятки установки. Зеленое пятно на экране то вытягивалось, то сжималось в маленький яркий зайчик.
– Кстати, это не телевизор, а осциллографическая установка, – ехидно бросил Пека.
– Почему «кстати»? – сухо спросил Лобанов. – Кстати бывает только то, что остроумно. Я думаю, тут мало сменить конденсаторы. Важно выяснить, почему они пробиваются.
Поймав ироническую усмешку Кривицкого, Морозов с преувеличенным уважением спросил:
– Вы, случаем, не конструктор этого осциллографа?
Ребята развеселились. Человек, судя по всему, впервые видит осциллограф и берется указывать тем, кто, можно сказать, зубы съел на этом деле!
– Модест Петрович, – обратился Морозов к старшему инженеру, – так я начинаю разбирать?
Кривицкий кивнул.
– Вряд ли можно назвать такой метод научным, – глядя на Кривицкого, резко сказал Лобанов. Морщины сердитым фонтанчиком поднялись от переносицы по бугристому крутому лбу.
– Видите ли, – медленно начал Кривицкий, поскребывая острый, плохо выбритый подбородок, – мы придерживаемся такого примитивного правила: когда начался пожар, то не время проверять план противопожарных мероприятий.
Морозов громко засмеялся. Лобанов вернулся на свое место, сел и, облокотясь на широко расставленные колени, сцепил руки.
Установку отключили и начали разбирать. Пека, пробегая то с паяльником, то с мотками проводов, не переставал следить за Лобановым.
– Задумался! – с притворным почтением сообщил он приятелям. – Минимум академик.
– Или максимум студент, – откликнулся Морозов.
Люди солидные и занятые, они оценили шутку сдержанными улыбками.
– Либо студент, либо корреспондент, – заключил Пека. – Эти
В комнату быстрым шагом вошла молодая женщина. Чувствовалось, что и гладко зачесанные на пробор волосы, и строгий черный костюм, и эту быструю четкую походку – всё по-молодому добросовестно и искренне вкладывала она в облик начальника, каким он ей представлялся. Но, несмотря на ее старания, этот заданный облик предательски разрушали девичьи припухлые губы и глаза – большие, серые, мягко освещающие ее неяркое, чистое лицо.
– Товарищи, – громко сказала она, – поздравляю вас. Наша лаборатория завоевала первое место и переходящее знамя.
Начав официально и торжественно, она не удержалась, улыбнулась и, улыбнувшись, засмеялась. И все кругом, глядя на нее, тоже засмеялись.
Новиков поспешно закончил телефонный разговор и, повесив трубку, весело потер руки:
– Ай да мы! Колоссально! Майя Константиновна, вы должны выделить энную сумму на банкет.
Пека помчался в мастерскую сообщить новость. Из смежной комнаты, где верещала дрель, подошли еще двое сотрудников.
– Майя Константиновна, тут к вам товарищ, – сказал Саша Заславский.
Его перебили:
– Как там было, расскажите.
– Ну что, Кривицкий, – торжествовал Новиков. – Вот вам!
– Слава, – философски вздохнул Кривицкий. – Слава – это не солнце, а всего лишь тень.
Майя Константиновна строго обернулась к нему, но встретилась глазами с Лобановым и сказала:
– Пожалуйста, простите. Я вас слушаю. – Она села за свой стол. – Там такие страсти разгорелись… Теплотехники заявили… Ах да, простите, – спохватилась она и снова, улыбаясь, повернулась к сотрудникам: – Сейчас я все расскажу, только вот отпущу товарища.
Все посмотрели на Лобанова нетерпеливо и раздосадованно.
– Нет, вы пожалуйста, я подожду, – сказал он.
– Ничего, ничего! Итак, что у вас?
– У меня к вам направление из отдела кадров, – почему-то смущенно сказал Лобанов.
Кривицкий посмотрел на него с особым вниманием.
Лобанов порылся в карманах и, насупясь, явно недовольный тем, что кругом стоят люди, протянул направление Майе Константиновне.
Эти несколько строчек Майя Константиновна читала долго. Постепенно улыбка уходила с ее лица, губы твердо сжимались. Ощущение какой-то тревоги охватило всех. Стало тихо, только из соседней комнаты доносился пронзительный вопль дрели.
– Знакомьтесь, товарищи, – медленно, ровным, без всякого выражения голосом сказала Майя Константиновна. – Новый начальник лаборатории – товарищ Лобанов… – она заглянула в бумажку, – Андрей Николаевич.
Кто-то удивленно и недоверчиво хмыкнул, кто-то протянул «н-н-да-а», кто-то торопливо закурил. Затем наступило долгое, неприятное молчание.
– Пека, – сказала Майя Константиновна, – пойди скажи там, чтобы выключили дрель.
– Майя Константиновна, как же так? А вы… – сбивчиво начал Новиков и покраснел, поняв свою бестактность.