Сочинения. В 2-х томах
Шрифт:
№ 317. В ЗАБОРНОЙ ЩЕЛИ СОЛНЫШКА КУСОК.Перепечатано в альманахе «Ковш», № 4, 1926, и в «Избе и поле». В последнем — разночтения:
Стих 10. До матушки-зари прижухнуло, грустя.
«19. Журчит украдкою меж галок — серых строк.
№ 318. МАТЬ. Влахерн — знаменитый Влахернский храм в Константинополе-Византии, где находятся ризы Богоматери.
№ 321. МАЯКОВСКОМУ ГРЕЗИТСЯ ГУДОК НАД ЗИМНИМ.Возможно, что до «Львиного Хлеба» было опубликовано в каком-нибудь журнале, ибо приводится Ивановым-Разумником в его статье «Мистерия» или «Буфф»? датированной декабрем 1918-мартом 1919,
№ 327. ПОРТРЕТОМ ЛИ СКАЗАТЬ ЛЮБОВЬ.Перепечатано в сборн. «Поэты Наших Дней», изд. Всероссийского Союза Поэтов, Москва, 1924 (там дана и дата написания этого стихотворения); затем — в «Избе и поле». В «Поэтах Наших Дней» разночтение (или опечатка?): Стих 16. Поэт рассыпал по паркету.
№ 328. ЧЕРНИЛЬНЫЕ БУДНИ В КОМИССАРИАТЕ.Впервые — «Пламя», 1919, № 47, 30 марта, стр. 9. Перепечатано в «Ленине», 1924. Разночтения:
Стих 13. Дохнет ли вертоглад изюмом, (Ленин)
«16. Реет советский флаг»
«22. Посетит карельский овин.
№ 330. ПО МНЕ ПРОЛЕТКУЛЬТ НЕ ЗАПЛАЧЕТ.Впервые — «Пламя», 1919, № 46, 23 марта, стр. 5. Разночтения — редкие — в пунктуации.
№ 337. МИНОВАВ ЖИТЕЙСКИЕ ВЕРСТЫ.Пророческое стихотворение Клюева, как бы предвидевшего свою смерть в Нарымском краю.
ОГНЕННЫЙ ЛИК
В 1924 г. вышла — тремя изданиями! — небольшая книжка Клюева «Ленин». Книжка была разделена на два цикла-раздела: «Багряный лев» (10 стихотворений, составляющих цикл «Ленин» в разделе «Красный рык» второго тома «Песнослова», 1919, с некоторыми искажениями текста) и «Огненный Лик». Несколько стихотворений этого раздела ранее не были включены ни в одну из книг поэта, и потому включаются нами в одноименный раздел нашего собрания.
И во вступительной статье в первом томе, и в примечаниях к нему уже приводились отрицательные высказывания советской критики о книге Клюева «Ленин». Укажем еще на столь же отрицательные рецензии в журнале МГСПС «Рабочий Читатель», 1925, № 3 (автор — А. Нилпаков), на рецензию в «Звезде», 1924, № 2 (автор — В.). Значительно позже, небезызвестный Г. Александров, в статье «Ленинские мотивы в поэзии», называл этот цикл стихов «кулацкого поэта Клюева» — «ярчайшим выражением кулацкой фальсификации» («Литературная Газета», 1932, № 4, от 22 января). «Самого Ленина Клюев характеризует (в сильных стихах), как сурового игумена, и в ленинских декретах слышится ему отзвук старообрядческих поучений», — пишет Вл. Орлов («Николай Клюев». — «Литературная Россия», № 48, 25 ноября 1966, стр. 17).
№ 342. ОГОНЬ И РОЗЫ НА ЗНАМЕНАХ.Впервые — «Пламя», 1919, № 45, 16 марта, стр. 8. Разночтения:
Стих 7. Цветет в кумачевых метелях
«14. В броневиках слоновий бой…
«24. Резвятся в яростных стихах?..
№ 344. МЫ ОПОЯШЕМ ШАР ЗЕМНОЙ. Впервые — «Пламя», 1919, № 44, 9 марта, стр. 11.
ИЗБА И ПОЛЕ
В 1928 г. вышла в СССР последняя книга Клюева — «Изба и поле». Книга разделена на циклы-разделы: «Изба» (19 стихотворений из книг «Лесные были» и раздела «Сердце Единорога» «Песнослова»), «Поле» (25 стихотворений из книг «Сосен перезвон», «Лесные были» и раздела «Долина Единорога» «Песнослова») и «Урожай» (17 стихотворений из книг «Сосен перезвон», «Лесные были», «Мирские думы» и разделов Песнослова»: «Песни из Заонежья», «Долина Единорога» и «Красный рык», и из книги «Львиный
Рецензий на сборник было чрезвычайно мало. Наибольшее внимание книге уделил — да и то через пять лет после выхода книги — А. Холодович, в статье «Язык и литература» — «Звезда», 1933, № 1, стр. 234–236. Мы уже приводили цитаты из этой статьи. Да Л. Тимофеев, в статье о Клюеве в Литературной Энциклопедии, т. 5, 1931, отмечает этот сборник, как реакционный и кулацкий. Это и понятно: в 1928 г., после опубликования ярко антисоветской поэмы «Деревня», о поэте говорить стало опасно: даже опасно стало его ругать, разве что мимоходом…
№ 345. В СУСЛОНАХ УСАТОЕ ЖИТО.Впервые — «Пряник Осиротевшим Детям». Сборник в пользу убежища Общества «Детская Помощь». Ред. — издательница А.Д. Барановская. Петроград, 1916, стр. 86.
СТИХИ, НЕ ВКЛЮЧЕННЫЕ В КНИГИ АВТОРА И НЕ ОПУБЛИКОВАННЫЕ
В этот раздел нашего собрания сочинений Николая Клюева входят его ранние стихи, не включенные им в сборники по художественным соображениям. Но таких стихов немного. Основную массу стихов составляют те, что были написаны уже после выхода в свет его последней книги «Изба и поле». Немногие из них были опубликованы, большинство же осталось в рукописи. Тем, что мы можем сейчас их опубликовать, мы обязаны г. Гордону Мак Вэю, которому приносим благодарность.
Во второй половине двадцатых годов Клюева печатают чрезвычайно редко. А в начале тридцатых — почти вовсе не встречаешь имя поэта и его стихи в журналах и газетах. Как уже говорилось во вступительной статье, Клюев живет случайными заработками. В своей книжке «Хорошие, разные…» (изд. «Московский Рабочий», М„1966, стр. 22) поэт А. Коваленков вспоминает мимоходом «Николая Клюева, приглашенного в те годы в качестве оценщика старинных русских икон в Торгсин» (так назывались тогда государственные магазины, в официальном порядке грабившие голодное и раздетое население: за золотой браслет давали два-три фунта муки и фунт растительного масла; за древнюю икону — три-четыре фунта крупы или макарон…). Но Клюев не долго пробыл и на этой работе…
Среди неопубликованных стихотворений Клюева несколько написаны явно с целью их опубликования, благодаря чему производят фальшивое впечатление (как, скажем, и последние опубликованные Клюевым стихи — «Стихи о колхозе» — в журнале «Земля Советская», 1932, № 12). Но большинство неопубликованных стихотворений 1927–1933 гг. принадлежат к числу лучших стихов поэта. К числу его лучших вещей относится и опубликованное в 1926 г. в сборнике «Союза Поэтов» стихотворение «Наша собачка у ворот отлаяла». Зато остальные опубликованные им его стихи этих лет — просто хлам. Если чем-нибудь и оправдано их включение в собрание произведений Клюева, так только тем, что они — лучше даже биографических сведений о его судьбе — рисуют трагедию большого поэта, вынужденного писать такие убогие вирши. Вынужденного не только голодом, погоней за куском хлеба. Нет, в СССР для писателя опасно не писать: раз не пишешь, значит, затаился, скрываешь свои враждебные чувства к партии и правительству… И именно эти убогие, беспомощные, сквернейшие вирши пришлись по душе советской критике и литературоведению (может быть, тоже их хвалят напоказ, для виду? и это может быть…). Так, в не раз уже цитировавшейся нами статье Вл. Орлова «Николай Клюев» («Литературная Россия», № 48, 25 ноября 1966, стр. 17) говорится: «Справедливости ради следует добавить, что в середине двадцатых годов Клюев, к тому времени фактически вытесненный из литературы, написал несколько удачных стихотворений, в которых заговорил голосом советского поэта (среди них — "Богатырка", "Ленинград", "Застольная"), но они уже не смогли изменить сложившегося общего впечатления о его идейно-творческом облике». И слава Богу, что не смогли, — добавим мы.