Сочинения
Шрифт:
Глаза оживились, и лица горят.
"Послушай, хозяюшка!
– молвил извозчик,
С трудом проглотивши свинины кусок.
Нельзя ли найти нам кваску-то получше,
Ведь этот слепому глаза продерет".
– "И, что ты, родимый! квасок-ат что брага,
Его и купцам доводилося пить".
– "Спасибо, хозяйка!
– сказал ей извозчик,
Не скоро нам брагу твою позабыть".
– "Ну, полноте спорить, вишь, с бабой связался!
Промолвил
Аль к теще приехал с женою на праздник?
Что есть, то и ладно, а нет - не проси".
– "Вестимо, Данилыч, - сказал ему третий.
За хлебом и солью шуметь не рука;
Ведь мы не бояре: что есть, тем и сыты...
А ну-ка, хозяюшка, дай-ка гуська!"
– "Эх, братцы!
– рукою расправивши кудри,
Товарищам молвил детина один.
Раз ездил я летом в Макарьев на тройке,
Нанял меня, знаешь, купеческий сын.
Ну что за раздолье мне было в дороге!
Признаться, уж попил тогда я винца!
Как свистнешь, бывало, и тронешь лошадок,
Захочешь потешить порой молодца,
И птицей несется залетная тройка,
Лишь пыль подымается черным столбом,
Звенит колокольчик, и версты мелькают,
На небе ни тучки, и поле кругом.
В лицо ветерок подувает навстречу,
И на сердце любо, и пышет лицо...
Приехал в деревню: готова закуска,
И дворника дочка подносит винцо.
А вечером, знаешь, мой купчик удалый,
Как этак порядком уже подгульнет,
На улицу выйдет, вся грудь нараспашку,
Вокруг себя парней толпу соберет,
Оделит деньгами и весело крикнет:
"А ну-ка, валяй: "Не белы-то снеги!.."
И парни затянут, и сам он зальется,
И тут уж его кошелек береги.
Бывало, шепнешь ему: "Яков Петрович!
Припрячь кошелек-то, - ведь спросит отец".
– "Молчи, брат! за словом в карман не полезу!
В товаре убыток - и делу конец".
Так, сидя на лавках за хлебом и солью,
Смеясь, мужички продолжают рассказ,
И, стоя близ печки, качаясь в дремоте,
Их слушает дворник, прищуривши глаз,
И думает сам он с собою спросонок:
"Однако, от этих барыш мне придет!
Овса-то, вот видишь, по мерочке взяли,
А есть - так один за троих уберет.
Куда ж это, господи, всё уложилось!
Баранина, щи, поросенок и гусь,
Лапша, и свинина, и мед на заедки...
Ну, я же по-своему с ними сочтусь".
Вот кончился ужин. Извозчики встали...
Хозяйка мочалкою вытерла стол,
А дворник внес в избу охапку соломы,
Взглянул исподлобья и молча ушел.
Проведав
Извозчики снова все в избу вошли,
Постлали постель, помолилися богу,
Разделись, разулись и спать залегли.
И всё замолчало... Лишь в кухне хозяйка,
Поставив посуду на полку рядком,
Из глиняной чашки, при свете огарка,
Поила теленка густым молоком.
Но вот наконец и она улеглася,
Под голову старый зипун положив,
И крепко на печке горячей заснула,
Все хлопоты кухни своей позабыв.
Всё тихо... все спят... и давно уже полночь.
Раекинувши руки, храпят мужики,
Лишь, хрюкая, в кухне больной поросенок
В широкой лоханке сбирает куски...
Светать начинает. Извозчики встали...
Хозяйка остаток огарка зажгла,
Гостям утереться дала полотенце,
Ковшом в рукомойник воды налила.
Умылися гости; пред образом стали,
Молитву, какую умели, прочли
И к спящему дворнику в избу другую
За корм и хлеб-соль рассчитаться вошли.
Сердитый, спросонок глаза протирая,
Поднялся он с лавки и счеты сыскал,
За стол сел, нахмурясь, потер свой затылок
И молвил: "Ну, кто из вас что забирал?"
– "Забор ты наш знаешь: мы поровну брали;
А ты вот за ужин изволь положить
Себе не в обиду и нам не в убыток,
С тобою хлеб-соль нам вперед чтоб водить".
– "Да что же, давай четвертак с человека:
Оно хоть и мало, да так уж и быть".
– "Не много ли будет, почтенный хозяин?
Богат скоро будешь! нельзя ли сложить?"
– "Нет, складки, ребята, не будет и гроша,
И эта цена-то пустяк пустяком;
А будете спорить - заплатите вдвое:
Ворота ведь заперты добрым замком".
Подумав, извозчики крепко вздохнули
И, нехотя вынув свои кошели,
Хозяину деньги сполна отсчитали
И в путь свой, в дорогу сбираться пошли.
Всю выручку в старый сундук положивши,
Хозяин оделся и вышел на двор
И, видя, что гости коней запрягают,
Взял ключ и замок на воротах отпер.
Накинув арканы на шеи лошадок,
Извозчики стали съезжать со двора.
"Спасибо, хозяин!
– промолвил последний.
Смотри, разживайся с чужого добра!"
– "Ну, с богом, любезный!
– сказал ему
дворник,
Еще из-за гроша ты стал толковать!
Вперед, просим милости, к нам заезжайте,
Уж нам не учиться, кого как принять!"
Январь 185,
1 Ростов-на-Дону.